Мванга вдруг покрылся потом и, округлив глаза, тяжело осел на пол.
– Я… я устал… – едва слышно прошамкал ворм. – Мне… мне отдохнуть… и покушать бы…
– Да‑да, покушать…
Подозвав караульных, десятник поручил им сопровождать пленника наверх. Так и так Мванга нужно было доставить вождю, да и самому – пора возвращаться.
Простившись с возлюбленной, десятник отправился наверх вместе со своими воинами. С теми, кто остался в живых. Остальных, геройски погибших, нужно было предать земле, устроив торжественную тризну. Тварр поступал так всегда, а уж он‑то знал толк в управлении нео.
Праздник устроили уже на следующий день. Прямо с утра начались ристалища для подростков‑тварров, ближе к обеду к молодецким забавам подключились и более взрослые воины нео. Кроме участников подземной схватки, вчера отличились и караульные из десятка Задаваки. Уже ближе к вечеру, прочесывая показавшиеся подозрительными развалины на бывшей Октябрьской улице, они обнаружили скрывающуюся там самку хомо с двумя детенышами. С самкой позабавились и отдали великому вождю, для обмена у маркитантов на баллоны с огненосной смесью, детенышей же нынче жарили, угощая кусками дымящегося мяса достойнейших воинов.
Повсюду слышались шутки, смех, кое‑где пели песни. Как обычно пели нео, почти без слов, раскачиваясь и подвывая:
Эх, поехал‑и‑и‑и‑и…
Поехали, эх‑х‑а‑а‑а!
Какой‑нибудь месяц назад и сам Дарг с большим удовольствием принял бы участие в празднике: поборолся бы с тем же Гаммом или с кем другим, попел бы песен, полакомился жареным мяском или, вот, как сейчас – покидал бы дротики в живую мишень. Детенышей, оказывается, сварили не всех, и не сразу. Одного – полуголого и окровавленного мальчишку лет десяти – привязали к стволу старой осины и сейчас развлекались. Кто‑то метнул дротик несчастному в руку, кто‑то угодил в колено, а кое‑кто – и в живот. Правда, не насмерть, мальчик еще жил, еще стонал даже, но кричать от боли и ужаса у него уже не оставалось никаких сил.
Сына вождя заметили:
– Хэй, Дарг! Ларр уступает тебе очередь! Метай дротик.
– Благодарю, Быстроногий. Увы, некогда. Великий вождь желает видеть меня тотчас же!
В другое время Дарг бы метнул. И обязательно – насмерть. Попал бы на спор в левый или в правый глаз, или в сердце. С полсотни шагов – немалое искусство. Похоже, именно этого от него сейчас и ждал собравшийся подле осины молодняк. Сын вождя, конечно, мог бы запросто продемонстрировать всю свою меткость. Раньше. Но, не теперь. После постоянных видений, после откровений Красного Поля, после долгих бесед с Растой. С любимой Растой! Что‑то сдерживало его, не давало вести себя так, как прежде, как вели себя все нео из рода великого Тварра. Нынче же Дарг чувствовал себя немного иным, не таким, как все, окружавшие его, воины. Может быть, он ощущал свою принадлежность к хомо и вспоминал погибшую мать… убитую, если верить видениям и Красному Полю – именно Тварром. А, может, на юношу сильно повлияла Раста. Девушка‑кио терпеть не могла дикарей, презирала их… и это ее презрение передалось теперь и Даргу.
– Зазнался Дарг, – уходя, краем уха услыхал юноша. – Нет, он не наш, не нео. Гамм это всегда говорил, да‑а.
Гамм… ну, конечно, кто же еще? Он тоже здесь, показывает свою удаль. Наверняка, где‑то рядом и Хойра. Как? Как он, Дарг, мог иметь какие‑то отношения с омерзительно‑кровожадной особью, больше похожей на обезьяну?!
Сын вождя соврал подросткам. С великим вождем он переговорил обо всем еще вчера ночью. Много слов молодой человек сказал о нужности и полезности Расты. Именно с ее помощью можно будет завладеть вожделенным излучателем, боевой киборг в этом поможет, поскольку полностью подконтролен ему, Даргу! Так же, и другое порождение военной конструкторской мысли и человеконенавистнического разума – потолочники.
Слушая, Тварр довольно кивал, лишь иногда отвлекаясь, чтобы испить из своей черепа‑чаши человеческой крови. Немного взяли у самки, вскрыли вену… Но потом завязали, чтоб не подохла, рабыня все же выгодный товар.
Что же касается бронепоезда и вормов, то здесь сын вождя не стал вдаваться в подробности и, уж тем более, излагать собственные догадки и выводы. Обычная кочующая шайка, и бронепоезд у нее – так себе, старый и ржавый, даже снарядов нету. Говоря так, юноша не особенно и врал, просто кое‑что не договаривал. Ну, хотели прорваться – бывает. Но, получив достойный отпор, трусливо ретировались.
Дарг мог говорить, что хотел – пленный ворм Мванга умер, скончался, так и не приходя в сознание и не дождавшись нового допроса. Это хорошо, что он так вовремя умер… Хотя, с другой стороны – и что с того, если бы Тварр узнал, что за киборгом продолжают охотиться? Наверное, это лишь подняло бы цену Расты в его глазах. Да, несомненно, подняло бы… И кто знает, не соблазнился бы великий вождь возможной прибылью? Не сдал бы девчонку маркитантам… или даже кулагинскому Мозгу? Вполне мог, вполне. Особенно, если Раста не принесла бы быстрых результатов в деле добычи излучателя НИИТЬМы. Так она их и не принесет. И вообще – девчонка права: не нужен Тварру излучатель. Незачем совсем. Реки крови прольет только… и народ свой погубит. Права, права Раста – техника в руках дикаря это кусок металла. Излучатель, хм…
Хотя, Тварр – вовсе не обычный дикарь. Прожженный в Красном Поле с помощью хорошего Мастера. Умный, хитрый, коварный и жестокий. Образец властелина. Пламенный вожак, отец всех отцов, диктатор для дикарей, Тварр вполне может овладеть излучателем. Как и привлечь на свою сторону тех, кто умеет его обслуживать, чинить. Привлечь, не важно, как: силой, хитростью, щедростью. Сам же он, Тварр, частенько говорил, что у каждого есть ключик. У кого‑то – алчность, у кого‑то – зависть, гордыня, и почти у всех – страх. И вовсе не обязательно – за себя.
Такой вот страх ощутил сейчас и Дарг. Страх за Расту. За саму возможность ее потерять.
Он все же свернул к обиталищу великого Тварра. У самого перехода двое караульных расчленяли тесаками мертвую женщину. Уже отрубленная голова со спутанными волосами лежала на плоском камне – «поребрике» или «бордюре» – рядом. Оставалось срубить руки и ноги, вскрыть грудную клетку для выемки деликатесов.
– Сволочи…
Сворачивая к кладбищу, сын вождя уже не в первый раз подумал о своих соплеменниках с ярко выраженной неприязнью. Не как о друзьях и соратниках, а как о кровожадных людоедах, дикарях. Эта несчастная женщина вызвала у юноши жалость – свойство души, напрочь противопоказанное воину! Если хочешь выиграть бой, победить – гони от себя жалость, а не можешь выгнать – запри на семь замков. Оставь для своих, не для чужаков. Тем более, эта женщина – чужая… Впрочем, нет, уже не женщина. Просто – разделанная туша. Мясо для пира.
На заброшенном кладбище, как всегда, было спокойно и тихо. Легкий дождик накрапывал из низких светло‑серых туч, цеплявшихся за вереницу красно‑желтых кленов. Пахло мокрой травою, грибами и стойким запахом леса. Хвоею, что ли, хотя ни елей, ни сосен здесь и в помине не росло. Хотя, нет – изредка все ж таки попадались.
