8. Кроем матом
– Держать корпус, я сказал! – рявкнул Витальтолич. – Колени не сгибать. Еще пятнадцать секунд. Держим. Десять. Вы пацаны или кто? Не слышу! Вы пацаны?
– Д-да!.. – выдохнули мы последний пар, и кто-то даже повалился.
Смеяться сил не было, да и желания тоже, а слезы испарялись сразу. Попробуйте три минуты на кулаках простоять в упоре лежа. На второй минуте просто ад. Боль в костяшках жуткая, и руки трясутся. Если у нас на пальцах рак будет, знайте, это Витальтолич виноват.
– Пять! Молодцы парни. Еще чуть-чуть. Вольно.
Мы опали на пол, как мокрые тряпки, некоторые, по-моему, носом и зубами в доски. Пофиг.
– Еще разок? – жизнерадостно предложил Витальтолич.
Мы возмущенно загудели про сколько ж можно и про вы ж обещали.
– Отставить. Встали. Выстроились по росту, живей. На первый-второй рассчитайсь. Теперь разошлись, шире, шире. Так, молодцы. Первый и второй встали лицом друг к другу. Так, в змейку разошлись, первая пара на месте, вторая три шага назад, третья на месте и так далее. Вовка, не тормози. Хорошо. Первый, защитная стойка, второй – приготовиться.
– Чего делать-то? – спросил нетерпеливый рыжий гвоздик из четвертого отряда.
– Не болтать, во-первых. Сейчас объясню. Так. Вовка, ко мне.
Он показывал технику нападения и защиты на Вовке, который сосредоточенно кивал и с готовностью падал, пытаясь не расплываться в счастливой улыбке, а мы слушали внимательно и зачарованно.
Мы бредили каратэ всю жизнь, с садика: орали «кийя!», перерисовывали друг у друга самодельные учебники, набивали кулаки и ломали ребром ладони все на свете, – все на свете, конечно, не поддавалось, но у карандашей шанса уцелеть не было, покуда мамки не свирепели, – зубрили японский счет и спорили про пояса. С Серым Мардановым я чуть не подрался: он свистел, что с третьего кю по первый идут зеленый, красный и коричневый, а я точно знал, что красный пояс – это высший, десятый, что ли, дан, его обладатель бегущему тигру голову ребром ладони срубает и может сразу пять человек одним маваши снести. Но доказать это я не мог: в самодельных книжках было написано по-разному, настоящих просто не было, а своими глазами я только белые пояса видел, ну и черный один раз – лет пять назад, когда секцию в двадцать второй школе еще не разогнали. Была весна, жара, дверь спортзала на улицу открыли, из нее время от времени выходила подышать потная тетка в футболке под кимоно, и мы смотрели на нее со смесью зависти и презрения – тетка была толстой и задыхалась. Курила, наверное. Растяжки никакой, еле бегает, на кулаках отжиматься не умеет, курит, дикие деньги платит, пятнадцать рублей в месяц, между прочим, – ну не дура ли? На фига ей каратэ? Оно нам нужно как воздух, жизнь и шоколад, а нам заниматься запрещено. И от двери гонят – как в тот день, когда в зале крикнули, тетка оглянулась и торопливо юркнула обратно, а перед шеренгами неторопливо встал лысый дядька с черными усами и черным же поясом. Дурак Толян завопил на весь двор: «Черный пояс!» Тут же набежали старшеклассники, которые сперва оттеснили нас от входа, а потом, когда мы заныли, вообще напинали и прогнали.
Так я и не узнал, что показывал черный пояс и что он вообще умеет. Даже ни одной стоечки не увидел, не то что какой-нибудь удар или там ката. Толян, конечно, рассказывал потом, что усатый с прыжка садился в шпагат, ломал локтем кирпичи и валил трех здоровенных мужиков одним ударом – и все это за две секунды. Но Толяну даже я не слишком верил.
Правда, две стойки я с первого класса знал, красивые такие, мне Мультик показал, а ему двоюродный брат: «поза стекающей воды» и «дракон выходит на охоту». Жалко, Витальтолич ни позам, ни ката нас не учил, ни даже как правильно кричать «кийя!». Я спросил насчет этого после первой тренировки, а он сказал, что надо или бить, или убегать, а позы – это из другой книжки, которую мне читать еще рано. До меня не сразу дошло, я решил, что он имеет в виду свою тайную тетрадь с записями и рисунками. Тогда Витальтолич добавил, что крики, в принципе, из той же книжки, и он если и будет с кем-то ее проходить, то точно не со мной. Я наконец-то заржал, Витальтолич ухмыльнулся, но дальше вполне серьезно объяснил, что правильная работа требует тишины. А крик тоже может быть правильной работой, но отдельной – например, чтобы напугать или обескуражить противника. А дальше надо все-таки бить или бежать. Молча.
В «бежать» я не верил – Витальтолич не был похож на человека, который умеет бегать от врага, опасности, да от чего угодно. Но спорить не стал, конечно.
Никто бы не стал, никогда.
Секции разогнали два года назад, так что каратэ стало первой недостижимой мечтой. А теперь вдруг достигнутой. В это счастье мы не могли поверить до сих пор, даже на второй тренировке.
– Витальтолич, а это у нас какая школа каратэ, шитокан или годзюрю? – опять вылез рыжий.
– Это у нас средняя школа номер один станицы Фанагорская, – очень серьезно ответил Витальтолич.
– Ну… ладно. А нам вас как называть, семпай или сэнсэй? – не унимался гвоздик.
– Да хоть… – начал Витальтолич, но тут его окликнула Игоревна, которая, оказывается, некоторое время наблюдала за тренировкой из дверей спортзала. Почти рядом со мной, а я не заметил, позорник.
– Вольно, – скомандовал Витальтолич и подошел к Игоревне.
Они вышли за дверь, я их не видел, зато слышал практически все.
– Виталий Анатольевич, вы, вообще, в курсе, что самовольное преподавание каратэ, тем более детям, у нас запрещено законом? – поинтересовалась Игоревна.
– А при чем тут каратэ? – вроде даже удивился Витальтолич. – У нас тут ОФП, вообще-то. Никаких кимоно, самураев и криков «кийя».
– А почему ребята в парах стоят?
– Потому что ОФП. Ольга Игоревна, меня так учили, это называлось физподготовка и рукопашный бой, никакого каратэ. Каратэ – оно же везде запрещено, в армии как бы тоже, армия ведь у нас советская, правильно?
– Вы, Виталий Анатольевич, прошу прощения, молоды еще меня политграмоте учить.
– Спасибо.
– Что?
– Спасибо, говорю. Ольга Игоревна, меня Пал Саныч попросил с ребятами заниматься. Он велел – я выполняю. Как умею. А по-другому все равно не умею. Если вам не нравится, можете сами занятие проводить, пожалуйста, ребята как бы ждут, я и сам поучусь.
– Молодой человек, глупостей не говорите, – очень тихо сказала Игоревна.
– Вы тоже.
– Простите?
– Ага. Нельзя учить – давайте не буду, делов-то, мне же легче. Только вы с Пал Санычем сами объяснитесь, лады?
– Лады, – неожиданно легко согласилась Игоревна и, видимо, ушла. Умела она беззвучно двигаться.
В коридоре глухо бумкнуло, мы вздрогнули и сунулись посмотреть, но Витальтолич уже вошел в спортзал, растирая ударные костяшки на правой руке пальцами левой.
