– Спекли вроде, – сказал Вазых и побежал смотреть.
Раскаленный металл лился из печи в ковш, выстреливая искрами и дурящими волнами жара, от которого заворачивалась кожа и задница поджималась, как от древней жути. Только жути не было, все орали и сияли немногим тусклее лавы в ковше. Кошара налетел на Вазыха горячим пугалом и возбужденно заорал:
– Восемьдесят три минуты!
– А прогорело сильно? – заорал Вазых в ответ.
– Да хрен его, но по терминалу нормально все, не должно, значит! А как дуга заглубилась, ты видел? Видел?!
– Поздравляю!
Директор наконец вынул руки из карманов и неторопливо подошел к заике в бакенбардах, которого один из литейщиков только что грубовато отпихнул подальше от рабочей зоны. Директор тронул Леонида Георгиевича за плечо. Тот нетерпеливо передернулся, не собираясь отвлекаться от слежения за процессом. Директор тряхнул его посильнее, дождался, пока бакенбарды обернутся и всполошатся, сказал ему что-то, пожал руку и пошел к себе.
Ковш качнулся и, роняя полотнища длинных искр, похожие на камышовую шторку, поехал к печи выдержки.
– Виталий, пойдем и мы на нулевой все-таки, – сказал Вазых и обнаружил, что Виталия рядом нет.
Виталий опять стоял в темном коридорчике возле автомата с газировкой, наблюдая, будто театрал из ложи, за панорамой цеха, и накидывая на язык крупинки соли из щепоти.
4. Выход через переднюю дверь
Они обошли всю площадку – сперва обычным утренним маршрутом, потом с подробными вылазками к особо важным узлам и агрегатам энергосистемы. К обеду ноги гудели, голова тоже, но Вазых был доволен. Виталий внимательно слушал, задавал правильные вопросы про режимы эксплуатации, порядок отключений-подключений и ремонтопригодность – хоть и до странного куцыми формулировками. В столовую он идти отказался.
– Ты вообще жрешь когда-нибудь? – не выдержал Вазых.
Виталий серьезно объяснил, что еще как, просто сейчас не хочет, аппетита нет и вообще знобит его что-то – возможно, простыл.
В холодной машине-то сидеть, подумал Вазых и решительно сказал:
– Так. Пошли-ка греться.
Баню на литейке построили два года назад, в инициативном режиме, в нерабочее время и из сэкономленных материалов. Поэтому она была похожа не столько на место отдыха, сколько на дополнительный небольшой цех, занятый подготовкой и обогащением одного из ресурсов – литейщиков. Вазых ничего плохого в этом не видел: иначе зачем баня-то нужна? Снять нагар и шлаковую пыль, пожариться в сауне, вдарить туда-сюда в небольшом, но вполне настоящем прохладном бассейне, томно высосать пару пиалок чая, отфыркиваясь и сбрасывая со лба ладонью уже чистый невесомый пот. И можно дальше жить.
– Ванна и душ – это равномерное размазывание грязи по телу, – назидательно сообщил Вазых Виталию, который только после третьего захода в сауну наконец-то слегка обмяк лицом и осанкой. – Вот ты умеешь, ты молодец. Образования, конечно, не хватает, но главное ты, я смотрю, понимаешь. И здесь, и в цеху. Еще чайку? Нет? Смотри, он целебный, там mätrüşkä.
– Матрешка? – переспросил Виталий с недоумением. – Игрушка, в смысле?
Вазых хихикнул и объяснил:
– У нас так душица называется. Сам собирал, при простуде самое то. Нет пока? Ну ладно. В общем, образование – дело наживное, тем более ты ведь уже учишься, осталось… Что, не учишься?
Виталий неохотно пробормотал, что не успел пока.
– Тогда-то, документы завезти? – догадался Вазых, хотел сказать, что сам виноват, но сдержался. – Н-ну… Завезешь еще. Там с пониманием должны отнестись, если от Федорова звонили. Главное, чтобы сам учиться хотел.
– Да я вот не знаю, – сказал Виталий.
– Что не знаешь? Хочешь ли учиться? Ну а как без этого, Виталь. Как завещал великий Ленин, как говорится, ну и вот здесь конкретно – необходимо просто. У нас тут особое производство, мы, честно говоря, от всяких америк с япониями технологически отстаем лет на тридцать, а на КамАЗе – сильно меньше. По нашим меркам тут оборудование будущего, и обращаться с ним должны, по уму-то, люди будущего. Это все херня про то, что гуманитарии – люди будущего, понимаешь? Гуманитарии – они всегда одинаковые, это в лучшем случае. Какой-нибудь Аристотель или там Хайям – он ведь поумнее современного философа или поэта будет, который про «Я, ты, он, она» пишет, я так считаю. А инженер, энергетик или литейщик, любой вот отсюда, любого технического гения столетней давности за пояс заткнет. Потому что НТР. Ну и вообще, только производственники делают будущее, а остальные – надстройка. В техникуме учил такое?
– Да в школе еще, – сказал Виталий. – Хотя чего там НТР – кончилась она давно.
– В смысле?
– Ну в смысле – вот начало и середина века, да? Огромная же разница. Были кони – стали машины, авиация настоящая, автоматы, так дальше. А вот если посмотреть наше время и середину века – ну как бы нет особой разницы, не вижу я просто. Телевизоры – так они тогда были уже, холодильники тоже, ЭВМ даже. Вот.
– Ну ты сравнил. Ты первые телевизоры видел вообще? «КВН» с «Рубином» если сравнить – там же линза вот такенная, если хочешь знать…
– Ага, а тут нет линзы, и экран в два раза больше, и программа не одна, а две, а то и четыре. Самолет пятьдесят человек перевозил, а теперь сто. Здорово, конечно, но это революция, что ли? Я, Вазых Насихович, в институтах не учился, но нам и в школе рассказывали, что есть революция, а есть эволюция. Революция, я так понял, кончилась давно, лет тридцать назад. Теперь все потихонечку идет, как бы от неандертальца к человеку.
– Н-ну, может быть, – сказал Вазых неуверенно и тут же загорелся: – А если так, то тем более. Человек – это технарь как раз, остальные неандертальцы. Так что эволюционируй давай. Труд же сделал человека, поэтому руками надо уметь. Вот ты умеешь?
Виталий повел головой, глядя на Вазыха.
– Вот если трансформатор сломается, Alla saqlasın, ты сможешь… Ты чего? А, это «не дай бог» по-нашему, – так вот, если сгорит чего, сможешь починить?
– Если надо будет.
– Если надо будет – так вопрос не стоит. Надо, всегда. Трансформатор должен работать. Не работает он – встала печь, встал весь завод, а с ним все объединение. Это и головы всем с плеч, и, что важнее, страна остается без КамАЗов – стройки остаются, село, армия…
Вазых запнулся, вспомнив, что Виталий болезненно относится к любым упоминаниям армии. Однако Виталий не стал психовать и допытываться у собеседника, где он служил, в каком звании и сколько раз менял задний мост «КамАЗа-5320» под перекрестным душманским огнем. Он просто кивнул, глядя в сторону.
А какого черта, подумал Вазых.
– В общем, Виталь, давай начистоту. Я на тебя, как это говорится, виды имею. Мне нужен не помощник даже, а заместитель, правая рука, преемник. И это возможность сильно выше меня пойти. Может, даже за границу поедешь.
