Принцип воздержания применяется лишь к симптомам проблемы, но не к человеку в целом как личности.
Есть еще одна метафора, которую сам Фрейд предлагал для понимания сути правил психотерапевтического лечения. Он сравнивал правила психотерапевтического лечения с правилами шахматной игры. В шахматах есть только несколько неизменных правил, которые касаются формата игры. В процессе же самой игры, используя заданные правила, есть множество бесконечных вариантов ходов. Но формальные моменты очень важны. Как в шахматах, например, это одна и та же доска, ее никто не перекраивает по-своему, и каждая фигура «ходит» только определенным образом.
В остальном игра – это творческий процесс, но возможный только благодаря изначальным правилам. Также и психотерапия – это некое совместное творческое исследование аналитика и пациента, включающее важные формальные моменты, но это не формальная процедура.
Психотерапия – это творческий процесс, а не формальная процедура, но в нем важно соблюдение базовых правил.
Чтобы соблюдать правила, нужно научиться сдерживать желание немедленно получить удовольствие. Фрейд считал принцип удовольствия ведущим в восприятии мира младенцем, более старшие дети уже начинают опираться на принцип реальности.
«Зефирный» эксперимент
В 60-70-х годах прошлого века были проведены исследования в Стэндфордском университете по изучению способности отсрочить удовольствие. В этих экспериментах детям 4–6 лет предлагалось что-нибудь вкусное, но с определенными условиями. Если дети могли терпеливо подождать и не есть сразу предложенный зефир, мармелад или печенье, а подождать минут 15, то они могли получить сладостей в два раза больше.
Наблюдения за участниками того эксперимента продолжались и дальше – до 2011 года, и оказалось, что жизнь тех их них, кто смог дождаться и проявить терпение, складывалась гораздо благополучнее, успешнее, выше был уровень активности их мозга в середине жизни. Стоит над этим задуматься.
Материнский и отцовский принципы
Принцип воздержания, такой, каким его предложил Фрейд, на мой взгляд, это в большей степени «отцовский» принцип. Не случайно у Фрейда ключевым мифом его теории является конфликт между отцом и ребенком. Способность справиться с внутренним напряжением формируется у ребенка благодаря отцовской фигуре примерно с трех лет, при верном воспитании к семи годам эта способность на базовом уровне сформирована. Именно в этом возрасте ребенок готов к школе, в которой существуют достаточно твердые правила.
Если у человека есть травмы отношений до трех лет, то его способность выдерживать напряжение в психотерапии снижена. Необходима сначала своеобразная «материнская» модель психотерапии, где основное внимание уделяется формированию более комфортного базового ощущения себя у клиента. Неслучайно сегодня очень популярны телесные практики, которые способствуют осознаванию и принятию человеком телесного образа себя.
Иногда наш первичный образ себя представляет такое хитросплетение, что нужна очень долгая и кропотливая работа по восстановлению связей с истинным образом себя, а не тем образом, который возник в результате травмы.
Травматический опыт, связанный с ранними отношениями, – это опыт бессловесного существа, еще не умеющего мыслить и говорить осознанно. Маленькому ребенку очень важен комфорт от прикосновений, комфорт эмоциональной связи с мамой – это его самая насущная и неотложная потребность, которую он хочет инстинктивно удовлетворить сразу и немедленно.
Именно в результате опыта приятных телесных прикосновений, приятных эмоциональных «прикосновений» формируется у ребенка комфортный образ внутреннего ощущения себя. Этот сформированный в первые месяцы жизни комфортный внутренний образ себя служит основой хорошей самооценки человека в жизни.
Комфортный внутренний образ себя, сформированный в первые месяцы жизни, служит основой хорошей самооценки человека в жизни.
И в психотерапии ранней травмы важно фокус направить в большей степени на ресурсную составляющую психотерапии, на удовлетворение потребности во внутреннем комфорте, а не на решение внешних задач. Иначе может начаться повторное и более усиленное отыгрывание травмы. Приведу историю, где первичный образ себя очень травматичен.
«Неизъяснимая грусть в красивых глазах»
Ко мне обратилась молодая женщина, на вид ей было лет 25–27, но оказалось 35. Поражали ее большие красивые глаза, в которых была какая-то неизъяснимая грусть, которая никак не вязалась с ее милой улыбкой. Она обратилась ко мне за советом о том, как ей быть. Вместе с ней с недавнего времени в ее однокомнатной квартире жил брат, который младше ее на 13 лет. Ему негде стало жить после того, как он попал в неприятную историю, из которой сестре удалось его с трудом вытащить.
Выяснилось, что личная жизнь клиентки не складывается. У нее появился молодой человек как раз тогда, когда случилась эта история с ее братом. Девушка чувствует сильный внутренний конфликт. В процессе знакомства выяснились следующие детали ее истории.
Замужем никогда не была, отношения с мужчинами для нее были травматичны с детства. Отец сильно выпивал и бил мать при детях. Мать, женщина замкнутая и необщительная, забывалась в работе. Дети были предоставлены самим себе, но ухожены и накормлены.
Пятнадцатилетнюю, ее отправили учиться в училище в незнакомый город совершенно одну. Она была по своему характеру очень стеснительна, а тут еще и незнакомая городская жизнь. Она попала в ситуацию, в которой не смогла постоять за себя и была изнасилована. Ситуация изнасилований повторялась еще неоднократно. Сколько себя клиентка помнит, ее никогда не покидало ощущение одиночества и тоски.
В процессе длительной внутренней работы (в течение двух лет с перерывами), когда казалось по всем признакам, что идет «выздоровление души», в одном из ее образов вдруг появился маленький мальчик примерно полутора-двух лет. Это было очень радостное и безмятежное состояние, когда она представляла, что играет с ним.
Вдруг образ резко оборвался. Клиентка открыла глаза и заплакала. Плакала она долго и очень горько. Когда она смогла говорить, то рассказала, что этот мальчик напомнил ей родного братишку, умершего в возрасте около двух лет. Когда он умер, ей было всего три-четыре года. По ее редким воспоминаниям, братишка был единственным человеком, с которым она в раннем детстве чувствовала состояние радости.
Внезапная смерть братишки была для моей клиентки просто невыразимой трагедией. Клиентка сама предположила, что именно со смертью братишки в ее детской душе появилась огромная «черная дыра», неизъяснимая тоска. Она осознала, что за ее желанием умереть, которое периодически внезапно появляется у нее, стоит потребность воссоединения с братишкой, чтобы восстановить то ощущение радости, которое ей дарило общение с ним.
