Я понимаю, что уже выиграл, но Михась для формальности наставляет палец на меня. Ему даже не надо называть моё имя – руки Жени, Вано, Витоса и самого Михася уже в воздухе.
В одно мгновение я становлюсь главой прайда… Неожиданно. А впрочем, почему нет? Из всех здесь присутствующих я больше всего подхожу на эту роль. Что ещё я умею? Командовать – вот всё, что я могу. Я не умею жертвовать собой, как Женя и Ваня, я не умею прислушиваться к точке зрения других, как Арт, я не умею быть преданным, как Витос и рассудительным, как Миша. У каждого из них есть какой-то талант, а мой – использовать таланты тех, кто меня окружает. И я пользуюсь ими на всю катушку. Когда мне нужна компания, я звоню братьям Воронюк, когда машина и свободные руки – Ване, когда нужно настроить компьютер – Мише. Не говоря уже о брате. Он младше меня на год, но я кручу им, как хочу и когда хочу. Я использую друзей для своих целей, но сейчас это на руку всей группе. Сейчас моя цель – выжить любой ценой, и, думаю, наши интересы в кои-то веки совпадают.
Михась хлопает меня по плечу:
– Поздравляю.
– Спасибо. Но ещё нам нужен заместитель.
– На кой фиг? – хмурится Женя.
– На случай, если… ну, знаете, вожака вдруг не станет.
Все настороженно переглядываются, словно я собрался прямо сейчас лечь и умереть.
– Тогда ещё р'аз голосуем? – воодушевляется Виталик.
– Нет, – отвечаю. Хватит с меня голосований. – Зама назначит главный.
Никто не перечит. Теперь уже поздно.
Я остаюсь верен своему первоначальному выбору:
– Михась.
Мой друг криво улыбается. Не знаю, испытывает он радость или огорчение, но, думаю, в нём и того и другого понемногу. Отныне решения буду принимать я, в то время как ответственность за последствия нам предстоит делить поровну.
– Я всё равно не останусь с бабушкой, – щурится Арт из клубов табачного дыма.
По лицу Жени расплывается мстительная улыбка.
– Если я скажу, ты останешься один, – отвечаю ему.
– Пожалуйста, – пожимает плечами Арт. – Мне по фиг.
Все с подозрением косятся на меня. Я блефую. Оставлять здесь кого-то – плохая идея, и в этом споре Женя уже обречён на поражение. Но я играю вновь обретёнными мускулами и слежу за реакцией. Они покупаются на мой блеф. И мне это чертовски нравится.
– Никто с ней не останется, – выношу вердикт.
На сей раз негодует Женя. Начинающийся заново спор убивает в зародыше Витос:
– Кто будет выступать, того буду бр'осать на пятак! – предупреждает он. – Я – палач. Тебя это тоже касается, – добавляет он в сторону Арта.
В ответ тот показывает средний палец.
Я обращаюсь к Жене:
– Забаррикадируем все окна в дом, укрепим дверь, оставим ей еды и питья на двухнедельный срок. Выходить на улицу будет только днём и только раз – чтобы очистить переносной туалет и дать псу пять минут выгуляться. Если за это время мы не вернёмся – она всех нас переживёт.
Женя не выглядит убеждённым, но вынужден согласиться. Моё решение ему не нравится, но это меня не беспокоит. Именно поэтому и я не поднял руку на голосовании, когда произносили его имя. Поменяй нас местами, и он пошёл бы у меня на поводу. Сие – бремя каждого младшего брата.
Поворачиваюсь к Ване:
– Вано, ты вспомнил?
– Вспомнил. На Нансена есть оружейка. «Арсенал» или как-то так…
– Тогда собираемся.
Нансена – совсем недалеко. Не больше километра вверх по Шеболдаева. Когда-то было… В отличие от магазина Тамилы, до которого сто шагов пешком, расстояние до Нансена теперь покажется мне бесконечно долгим путешествием. И пускаться в него неподготовленными нельзя.
11:25
Я ставлю задачу разделиться. Трое остаются в доме, готовить бабушку к двухнедельной осаде, трое едут в «Арсенал». Моё первое серьёзное решение, как лидера. Делю группу не наобум: в доме остаются Михась, Женя и Арт. Я, Вано и Витос на «Октавии» выдвигаемся в магазин. Все правильно: два брата и два лидера в разных группах. Больше шансов, что к родителям вернётся хотя бы один сын.
Женя настаивает на том, чтобы перед отъездом мы все проверились на предмет микротравм, а все найденные обработали йодом и заклеили пластырем. Делаем, как он говорит.
Берём с собой несколько ножей, два топора и мачете. У Вани в багажнике отыскивается кусок арматуры и устрашающего вида «вундервафля», как называет это Витос, сделанная руками самого Вано. Кусок черенка от лопаты с набитыми на одном конце гвоздями – эдакое подобие «утренней звезды». Несмотря на примитивизм, орудие выглядит внушительно.
– Ну, мы погнали, – говорю я, стоя одной ногой в машине.
Витос и Вано уже внутри, двигатель включён и тихо урчит в ночной тишине дневного города, нарушаемой лишь жалобными стонами брошенных зэков.
– Давай, удачи, – брат пожимает мне руку, и его страх словно передаётся мне через ладонь.
Мне не хочется оставлять его здесь. Ни с пацанами, ни с ротой солдат.
– Вы тут тоже поаккуратней.
– Да нам чо, у нас Дэн, – улыбается Арт.
К моему удивлению, он справляется со страхом лучше Жени. Или я просто хуже его знаю…
– Через час не вернётесь, мы выдвигаемся на поиски, – напоминает напоследок Михась.
Хлопаю его по плечу:
– Через полчаса вернёмся загруженные под завязку.
– Залазьте в машину! – кричит мне Ваня из салона. – Товарищ командир, ё… вашу дивизию!
11:40
Теперь я знаю, как выглядит покинутый город. И это страшно.
Мы видим брошенные машины. Мы видим сгоревшие остовы машин, сгоревшие кости людей в остовах машин. Трупы повсюду – столько я не видел даже в фильмах про войну. Одни целые, другие истерзанные, третьи – разбросанные по кускам на несколько метров. Мы видим брошенные дома, брошенные многоэтажки, брошенные магазины и кафешки, сауны и автомойки. Где-то там, в их тёмных углах, притаились бывшие владельцы, ждущие своих новых клиентов. Новой ночи.
Воздух наполнен гарью и пороховым запахом. Под колёсами хрустят тысячи стреляных гильз и ковёр битого стекла. Пока мы поднимаемся к РГУПСу, я вижу трупы нескольких военных. Я различаю их лишь по обрывкам зелёной формы – то, что содержалось внутри, теперь похоже на кровавое месиво.
РГУПс разрушен. Моя альма-матер, где я успел проучиться всего один курс, теперь в огне. Из кабинетов и окон вырываются длинные языки пламени, лижут белёные стены, покрывая чёрной копотью. Куполообразная крыша главного корпуса ввалилась внутрь. Завораживающее зрелище.
Раз или два мне попадаются бесцветные лица людей за стёклами уцелевших хрущёвок. Выжившие. Такие же, как и мы. Они смотрят на нас со страхом и недоверием. Они боятся нас не меньше, чем мы их. Их мало и с каждым днём будет становиться всё меньше. Если кто-то думает, что глобальные катаклизмы заставляют сплотиться, то он ошибается. Наш мир отныне – сообщество первобытных хищников. Охотников, кто посмелее, и падальщиков, кто нет. Эволюция пущена в обратное русло: выживут самые деградировавшие, самые злые и бесчестные, аморальные и подлые. Это наш новый прогресс. Дарвиновский естественный отбор. Травоядным здесь не место.
