Ваня вопросительно смотрит на меня:
– Мне показалось, ты говорил с кем-то.
– Креститься надо, – выдавливаю из себя улыбку и подхожу к Витосу. – Что это?
– Ща посмотр'им.
Витос вскрывает упаковку, снимает застёжку, и свёрток разматывается в длинный жёлтый водонепроницаемый полиэстеровый плащ с капюшоном.
– А вот это нужная вещь, – замечает Ваня.
Мы берём плащи на всех, и ещё несколько про запас. Потом, переступая через мёртвые тела тех, кому не посчастливилось найти такие же до начала первого «розового дождя», направляемся к выходу из магазина.
Глава 6. Люди жёлтых плащей
17:00
Мы едем обратно в молчании, усугубляемом тишиной вымершего города. Требуется время, чтобы переварить случившееся у оружейного магазина. До сих пор мы относились к этой безумной кровавой бойне как к чему-то нереальному. Эфемерному. Так воспринимаешь насилие в кино. Ты абстрагируешься от происходящего на экране, прекрасно зная, что всё это понарошку, несерьёзно. Кровь – краска, оторванные части тел – силиконовые муляжи.
На обратной дороге к дому до нас постепенно доходит, что произошедшее с нами было взаправду, что у нас на глазах убито больше полусотни человек, пусть и не совсем нормальных. Но ведь среди них были и нормальные. Мы видели их смерть. Мы приложили руку к их смерти.
Чувствую поднимающуюся в груди тошноту, спазм сдавливает горло. С трудом сдерживаю рвотный позыв – ничего кроме желчи из меня сейчас не выйдет. На водительском сиденье непрерывно курит Ваня. Где он раздобыл сигареты, не знаю, наверное, нашёл в магазине. А ведь он бросил, полгода держался. Впрочем, я и сам подумываю «развязаться» – в условиях свершившегося апокалипсиса психическое здоровье куда важнее физического. О долгой счастливой старости думать не приходится, тут бы до завтрашнего дня дотянуть.
Смотрю на Витоса. Парень держится, но я вижу, что ему тоже погано. Одно дело – убить заражённое отродье, пытавшееся перегрызть тебе глотку, и совсем другое – отправить на тот свет четыре человеческие жизни. Пожалуй, ему даже хуже, чем мне сейчас. В отличие от меня, он человек верующий, а законы веры и законы выживания плохо играют в паре. Рано или поздно ему придётся сделать выбор.
Мы спускаемся к РГУПСу под аккомпанемент розовой капели, непривычно громкой во всепоглощающей тишине. Дождь погасил пожарище на крыше института, однако в окнах по-прежнему теплятся оранжевые язычки пламени. Возможно, это выжившие засели внутри и поджаривают на кострах украденные из магазинов сосиски и хлеб, но скорее всего у меня просто разыгралась фантазия. Слава богу, что она не рисует мне людей, поджаривающих на кострах плоть своих покойников. Пока не рисует…
Мы въезжаем на кольцевую дорогу площади Народного Ополчения, и я трогаю Ваню за плечо:
– Езжай через Каменку. Заскочим в аптеку, раз уж на колёсах. В дороге могут пригодиться медикаменты.
Ваня кивает и закуривает новую сигарету. Вижу в зеркальце заднего вида его глаза, скользнувшие по мне и снова уставившиеся на дорогу. Склеры покраснели, веки припухли, в глазницах залегли тени, словно он не спал двое суток. Что ж, в нашем новом мире сон – роскошь, которую могут позволить себе немногие. По крайней мере, немногие живые.
Спускаемся на Каменку прямо по Шеболдаева. Раньше здесь было одностороннее движение, но теперь нас вряд ли оштрафуют. Один из немногих плюсов зомби-апокалипсиса – отмена всех видов правил, включая дорожные. Можно ездить по встречке, можно ездить по тротуарам, можно ездить по газонам и прямо по человеческим трупам… Можно мочиться в фонтаны, распивать алкоголь в детских садиках, курить травку на кладбище, поедая гостинцы прямо с могилок. Можно навалять огромную кучу в мэрии, аккурат на столе для административных собраний, и подтереться городским флагом. Можно даже устроить сексуальную оргию в храме или синагоге, натянув вязаный балаклав на гениталии и просунув член через глазницу. Лицо можно не прятать – тебе всё равно ничего не будет.
Мама-анархия во всей своей разрушительной мощи.
Мы спускаемся к Каменке, расталкивая кузовом выстроившиеся по обочинам дороги машины. У кольца на Второй Пятилетке нам тоже приходится остановиться. Перевёрнутый набок автобус напрочь перегородил дорогу. Внутри автобуса, в крошеве битого стекла и содранной с сидений обивки, мы видим изуродованные человеческие тела. Что автобус делал здесь в три часа утра, да ещё битком набитый людьми, я не знаю. Возможно, вывозил беженцев. Вполне вероятно, внутри могли быть мои знакомые или даже родственники. Однако чтобы выяснить это, мне придётся войти в автобус и обследовать трупы. Я уверен, что не пойду. Достаточно с меня потрясений для одного дня.
Ваня останавливает машину прямо посреди Шеболдаева, и оставшуюся часть пути до аптеки мы преодолеваем пешком. Награбленное в «Супер-Арсенале» добро, включая огнестрельное оружие, оставляем в «Октавии» под охраной Вани – некогда разбираться с патронами, да и стрелки из нас пока, прямо скажем, неважные. Чего доброго, перестреляем друг дружку, испугавшись тени на стене. Вместо этого берём с собой охотничьи ножи и пару отцовских топоров. Моё мачете тоже со мной – за то недолгое время, что мы вместе, я успел сродниться с ним.
На Каменке аптек целых три. Выбираем с Витосом самую просторную и светлую. Удостоверившись, что внутри никого, принимаемся сметать с прилавков всё, что может пригодиться в дороге, а также во время путешествия к новому Арарату, если таковой существует.
Вместительный ягдташ, позаимствованный в том же «Супер-Арсенале», наполняется бинтами, пластырями, йодом и перекисью, шприцами и ампулами, порошками, всеми видами таблеток, начиная с пилюль от кашля и заканчивая тяжёлыми антибиотиками, а также готовыми автомобильными аптечками. Пошло ухмыляясь, Витос машет мне из-за прилавка огромным резиновым фаллоимитатором.
Идиот.
Внезапно меня осеняет! «Левотироксин»! Как я мог забыть о нём? Примерно два года назад мне удалили щитовидку, и с тех пор я на заместительной терапии. «Левотироксин» – единственное, что поддерживает меня абсолютно здоровым. После тиреоидэктомии я обречён пить эти маленькие безвкусные таблеточки до конца своих дней. Без них я могу прожить месяц или два, но рано или поздно недостаток гормонов щитовидной железы скажется, и меня ждёт гипотиреоидная кома.
Выдёргиваю с корнем все ящики и, наконец, нахожу искомое лекарство. Выбираю упаковки с максимальной дозировкой в 125 миллиграмм и закидываю в ягдташ – всего шесть пачек. Если пить по полтаблетки в день, этого запаса мне хватит на три года. За это время мы либо найдём ещё одну аптеку, либо никакие аптеки нас уже не спасут.
Удовлетворённо застёгиваю ягдташ и выбираюсь из-за прилавка. Витос стоит, прислонившись спиной к стене, и жуёт аскорбинки.
– Хватай, – он протягивает мне белый пузырёк, – надо укр'еплять иммунитет.
В подставленную ладонь выпадает несколько жёлтых шариков. Подношу руку ко рту, но проглотить аскорбинки не успеваю – в эту секунду до нас доносится три коротких сигнала.
