Потом первая капля падает мне на затылок. За ней вторая, на нос. Третья и четвертая попадают на тело.
Потом Арт, в бессознательной попытке спастись, подползает под лавочку. Под рейчатую, мать её, лавочку в надежде укрыться от дождя!
Потом несколько холодных капель шлёпается мне на ноги.
Потом на нас стеной обрушивается почти тропический ливень.
Глава 13. Серебряный чемоданчик
19:00
Что есть смерть? Прекращение всех процессов жизнедеятельности. Есть ли жизнь после смерти? Никто ещё не вернулся с того света, чтобы ответить на этот вопрос, а значит, вопрос остаётся открытым. И в то же время невозможность появления человека, способного закрыть его, само по себе является ответом. Парадокс, но отсутствие доказательств существования загробной жизни будет вечно питать веру в её существование.
Удивительно, что я думаю об этом, лёжа под ядовитым дождём, который вот-вот убьёт меня. А впрочем, что может быть естественнее мыслей о смерти на пороге смерти? Говорят, некоторые люди на смертном одре умудряются думать о хорошем, вспоминать лучшие моменты жизни, уходить в мире, а не в злобе и ужасе. Не верю. Я даже не верю, что смогу поверить в это пятьдесят лет спустя, когда будет что вспомнить. Никто не хочет умирать – ни в восемнадцать, ни в сто. Но многие хотят верить в то, что хотят, как многие хотят верить в то, чего нет. Жизнь парадоксальна, и этим отличается от вымысла.
Я чувствую, как отравленная вода струится по моему телу, проникая в раны на коже, инфицируя каждую царапину и трещину. Агенты вируса разносятся с током крови по организму, внедряются в здоровые клетки, в первую очередь поражая мозг. Необратимые изменения начинаются сразу же. Пока я не чувствую их, но процесс уже запущен и его не остановить. Очень скоро мой мозг изменится до неузнаваемости: либо погибнет, либо спечётся в борьбе с вирусом, превратив меня в вечно голодное животное, лишённое всяких мыслей, эмоций и даже первичных инстинктов.
Есть ли жизнь после смерти? Для «прокажённых», умерших и вновь восставших, определённо есть. Что касается меня… сейчас я бы предпочёл, чтобы её не существовало. Не для меня. Но кого волнуют мои желания?
Я держу глаза закрытыми, и только слышу шум дождя да всхлипывания Арта неподалёку. Отравленная вода омывает тело, холодит кожу и голову, принося облегчение разбитым мозгам, и в то же время не даёт забыться, уйти из реальности, сбежать от мучительного переживания процесса собственного умирания. Как бы я хотел уснуть сейчас, а проснуться уже мёртвым. Перестать существовать прямо здесь, в эту секунду. Но кого волнуют мои желания?
19:30
Мне удаётся ненадолго отключиться – сказывается физическое и психологическое потрясение. Когда я прихожу в себя, дождь едва моросит, а через несколько минут перестаёт вовсе. Разлепляю глаза, и первое, что вижу – мокрое и бледное, как мел, лицо Арта. Он лежит на боку, отсутствующим взглядом рассматривая меня… и улыбается.
Я смаргиваю, не веря глазам. Нет, мне не привиделось – тонкие губы моего друга растянуты в улыбке, обнажающей окровавленные зубы. А может, это первые симптомы поражения мозга? Галлюцинации…
Перекатываюсь со спины на бок, насквозь промокшее исподнее липнет к телу. Меня колотит мелкая дрожь – я до костей продрог. Земля под лавочкой, к которой нас приковали, продавлена тысячами ног, в углубления уже натекло порядком воды. По сути, мы лежим в большой луже, точно пара чумных свинок на последнем издыханье.
С трудом поворачиваю затёкшую шею и смотрю на Арта. Соломенные волосы мокрым шлемом охватили голову, длинный чуб слипся на лбу «гитлеровским» клинышком.
– Ты чо лыбишься?
– Макс… – шепчет тот едва слышно. – Макс… дождь…
В отличие от меня, Арта бьёт крупная дрожь, как если бы кто-то подсоединил к его ушам пару электродов и включил тумблер. Цианозные губы, искривлённые идиотской ухмылкой, тёмные круги вокруг глаз (под левым налился солидный фингал), контрастирующие на белом лице, отчего мой друг похож на тощего филина…
Колонна мурашек перебегает с затылка на спину, и меня сковывает леденящий ужас. Артём сошёл с ума… Свихнулся. Сомнений в этом быть не может. Этот безумный блеск в его глазах, который ни с чем не спутать. Его гибнущий мозг агонизирует, клетка за клеткой сжираемый вирусом «розового дождя», побуждая своего хозяина вести себя ненормально, неестественно. Пугающе.
– Что – дождь?
– Дождь, Макс, дождь… Ты не видишь?
– Да, я вижу. Мы попали под дождь, Арт. Это конец…
– Да нет же, идиот! Не конец!
Он точно съехал с катушек. Боже, за что мне это?
– Арт, ты не в се…
– Дождь, Макс! – кричит Арт, и с моих глаз вдруг спадают шоры. – Ты что, не видишь? Дождь нормальный!
19:48
Шаг. Ещё шаг. Боже, как болит голова…
Я считаю дни. Сколько прошло с начала конца? Сутки? Двое? Не больше трёх, точно. А кажется, что прошёл месяц – столько всего пришлось пережить. Когда всё начиналось, я знал, что нам придётся несладко, но не подозревал, что будет так круто. Каждый день – новое сражение за жизнь, каждый час – новое испытание. Как на любой войне, время растягивается здесь… Неделя вечной гонки со смертью равна году обычной жизни в мире, канувшем в бездну.
Меня снова мутит. Наклоняюсь вперёд, упираю руки в колени и стравливаю на землю желчь – ничего другого во мне не осталось. Бредущий рядом Арт останавливается, пережидает. Его пошатывает, руки и ноги в крови и грязи. Особенно кровоточит правое запястье. Хомут, который он всё-таки сумел перегрызть, глубоко вошёл в плоть, поэтому грызть пришлось не только пластмассу, но и кожу.
Проблевавшись, стою с полминуты, возвращая дыхание. Потом возобновляем путь. Босые ноги шлёпают по холодной грязи, но нам не холодно. И не жарко. Нам никак. Людям, полчаса назад родившимся заново, не до плотских капризов.
Что день грядущий нам готовит? Какие испытания? Переживём ли мы новый бой? Лучше всего не думать об этом. Эта тактика испокон веков помогала солдатам не свихнуться на войне, поможет и нам. Как сказал один командир одному новобранцу: «пока не поймёшь, что уже умер, не сможешь выйти из окопа».
Выбредаем на Зорге. Как и ожидалось, наши машины исчезли. А вместе с ними исчезло всё, что было внутри: плащи, ружья, провиант, медикаменты и бог знает что ещё… Мы всё потеряли. Кроме наших жизней, конечно. Однако без всего этого сохранить их будет в десять раз сложнее. А впереди новый бой, новые испытания.
«Мы уже умерли»…
– Надо раздобыть одежду, не то околеем, – говорю Арту. Весь дрожу от холода, в израненной голове что-то постоянно стреляет и дёргает. В глазах двоится. – И каких-нибудь таблеток… У меня сотрясение мозга, кажется.
– У меня тоже, – отвечает Арт. – Только… только давай сначала отдохнём немного…
