Мама, Виталий, и нерождённые по причине незачатия дети — вот семья Иры! Призраки, призраки, призраки!
Она села на лавку, стоявшую возле ларька, где торговали свечками и иконками.
Неожиданно чья-то плотная тень закрыла солнце. Ира подняла голову и увидела незнакомого мужчину.
— Вам плохо?
— Нет. Всё в порядке…
Глаза привыкли к утреннему солнцу, и лицо доброго самаритянина проявилось в тени: очень русское лицо, органично вписанное в пейзаж храма. Молодой, худощавый, в распахнутом пальто.
Ира встала со скамьи, направилась в сторону церкви. Незнакомец последовал за ней.
После службы Ира поехала на кладбище, а вернувшись домой, принялась готовиться к завтрашним урокам.
После годовщины смерти Виталия пролетела неделя. Ира ходила на работу и в одиночестве проводила вечера, не испытывая никакого дискомфорта. Если и жалела об отсутствии общения в жизни, то только о потере связей со своими институтскими подругами. Не было больше Пятерых.
Они собирались вместе за эти годы, и не раз. В жизни Иры — по печальным датам: похороны мамы, похороны Виталика, годовщины их смертей. Дни рождения Ира больше не справляла: подруги звонили, поздравляли, но приходить не приходили. Ира успела перепортить отношения со всеми.
С Гелей — из-за её озлобленности против всех и вся.
С Соней — из-за её причастности к клану менял, изгнанных Христом из Храма.
Со Светой — по поводу её брака, который был убогой пародией на семью.
С Наташей — из-за её легкомысленности, доходящей до цинизма.
— Все вы — попугайчики, — как-то сказала подругам Ира. — Порхаете по веткам, чирикаете, а за душой — ничего!
Конечно, девчонки обиделись, но если бы обиженные немного призадумались, они бы поняли, что Ира говорит так не из гордыни, а от боли. На самом деле Ира имела в виду: «Вам всем повезло, по сравнению со мной, и вы не можете понять, насколько мне нужна вера!».
Отсутствие дружеской поддержки сначала ощущалось остро, до слёз. С годами тоска по подругам ослабевала, а потом и вовсе прошла.
«Позвоню кому-нибудь! — часто думала Ира. — Ну, хоть и Светке!».
Отчего-то откладывала, поджидая подходящий душевный настрой, а после не оказывалось времени или слишком уставала на работе… И ещё думалось: а что я скажу? Где была, что видела? Светка разъезжает по заграницам, у неё жизнь кипит ключом, а я? Рассказать нечего, а плакаться стыдно.
Находились причины не звонить и остальным.
В воскресенье Ира опоздала к началу службы. Шёл Великий пост. Как всегда, больше всех в толпе оказалось женщин с городских окраин. Усталые лица, изношенная одежда и искренность поклонов этих прихожанок вызывали в душе Иры жалость. Вот так живут люди, и не метят выше, не стремятся изменить свою судьбу, не ждут счастливого часа… Молятся о простом: чтобы дети не болели и муж не пил! Это лучшие из христиан, казалось Ире, они принимают волю Бога безропотно, не ожидая награды в земном существовании.
Ира имела нескромную привычку тайком разглядывать собравшихся в церкви и придумывать каждому личную историю. Ира огляделась: вокруг немало и молодёжи, и местных буржуа, и детей, но она обратила внимание только на одно лицо: молодой мужчина, занявший место возле иконы Святого Иоанна Предтечи. Трепещущий отблеск свечей золотил русую бородку и отражался в тёмных глазах. Тонкость исхудалого лица удивляла: высокий лоб с морщинкой между неопределённого рисунка бровями, удлинённый иконописный нос с чуткими изящными ноздрями, тонкогубый рот молчуна. Но главное — выражение лица! Оно свидетельствовало о скорби и покаянии, вере и надежде. Казалось, он много пережил, грешил и мучился, но теперь видит выход, видит свет, исходящий свыше, и следует ему, и молится о прощении своих грехов.
Ира подошла поставить свечу. Мужчина поднял руку, чтобы перекреститься, и толкнул её. Глянул на Иру удивлённо, будто думал, что находится в церкви один, тихо извинился. Голос показался знакомым — это же тот самый человек, что неделю назад беспокоился, не плохо ли ей!
Минуту спустя забыла о нём, поглощённая своими мыслями.
— На тебя, Господи, уповаю, — шептала она. — Да не постыжусь вовек; по правде твоей избавь меня. Преклони ко мне ухо Твоё, поспеши избавить меня. Будь мне каменною твердынею, домом прибежища, чтобы спасти меня…
Поставив свечку и перекрестив лоб, Ира направилась к выходу. Нога запнулась обо что-то плотное. На полу лежал мужской бумажник из недорогих.
Церковь к этому времени почти опустела. Выйдя во двор, Ира огляделась, и только потом, опомнившись, обернулась на золотившийся в сером небе крест, осенила себя и поклонилась.
Уже на улице Ира открыла кожаную книжицу без страниц в поисках сведений о владельце. В одном из кармашков лежал троллейбусный билет с запиской: «Гагарина 84, кв. 2». Наверное, надо бы съездить туда — вряд ли это адрес владельца бумажника, но, может, на Гагарина живут его знакомые? Тогда она оставила бы кошелёк им — пусть передадут.
Вздохнув — хотелось есть, и кружилась голова — Ира отправилась на остановку.
Дверь квартиры номер два по Гагарина 84 оказалась старой и обшарпанной. Нажав на кнопку звонка, Ира услышала его трель и бодрые шаги.
— Здравствуйте, — торопливо сказала она в приоткрывшуюся тёмную дверную щель.
— Здравствуйте, — ответил знакомый голос. Дверь немного отползла, открыв худощавую фигуру хозяина.
— В храме я бумажник нашла, а в нём ваш адрес…
Она протянула ему находку.
— Это мой, спасибо.
— А зачем вы адрес внутри оставили?
— Да я к другу ездил, а он дверь не открывал. Я стал писать свой адрес, а друг пришёл из магазина. И я случайно сунул билет в бумажник. Входите!
Ира заколебалась.
— Ну, хоть чаем вас угощу! Вы же устали по городу метаться!
— Вообще-то, да, устала. Но поеду домой…
— Пожалуйста!
Незнакомец беззащитно улыбался, будто боялся отказа.
— Ладно…
Через тёмный коридорчик она прошла в единственную комнату и удивилась её запущенности: ободранные обои, выбитый паркет, видавшая виды мебель из шестидесятых.
— Садитесь, я сейчас принесу чай! У меня тут… Сами видите… Продаю квартиру…
Он исчез в коридоре и через минуту вернулся с парящим чайником и жестяным подносиком, на котором поместился нехитрый набор для русской чайной церемонии: две кружки в красный горошек, сахарница и вазочка с печеньем. Ира сама покупала такое печенье, и поэтому прекрасно знала: оно самое дешёвое.
Её новый знакомый сел за стол напротив Иры, залил кипятком чайные пакетики и поднял глаза. Ире показалось, что хозяин волнуется.
— Меня зовут Виталий.
