— Булочки? Ужасно хочу!
К дому Виталия отправились пешком. Теперь они ощущали себя на порядок ближе друг к другу: в реке диалогов обнаружились холодные и тёплые течения, подводные камни, водовороты и водопады. Говорить хотелось бесконечно.
— Ира, а у тебя много друзей?
— Было много, — ей не хотелось вспоминать грустное. — Теперь почти не общаемся. А что?
— Нет, ничего. Только попросить хотел…
— Что?
— Не говори обо мне никому, ладно? У меня такое прошлое, что самому с собой общаться противно. Обещаешь?
Представить себе, с кем бы она могла обсудить свои отношения с бывшим вором и туберкулёзником, Ира не смогла. Даже отцу Сергию не доверилась бы — он решит, что она легкомысленная финтифлюшка, мающаяся дурью: в монастырь или на свидание?
— Хорошо, если так хочешь.
— Спасибо.
Они старались видеться как можно чаще. В понедельник вместе ужинали, снова у Виталия. Во вторник он взял отгул, а у Иры был всего один урок, и после него они поехали на кладбище. Ира проведала своих, а Виталий показал неухоженные могилы матери, жены и её ребёнка. Ира решила про себя, что как только потеплеет, она наведёт здесь порядок.
После кладбища зашли в церковь, поставили свечи, отстояли службу и снова ужинали у Виталия. После ужина Ира уехала домой, а Виталий её провожал.
В среду Ира задержалась на классном собрании. Вечером позвонил Виталий, и они говорили до тех пор, пока у него не кончились деньги на таксофон.
Всего за несколько дней жизнь Иры круто переменилась: у неё появился Виталий. За самое короткое время он сумел проникнуть в её мир настолько глубоко, что без него не мыслился ни один шаг. При этом их чувства ещё не переросли дружбу, о взаимном влечении они молчали.
В четверг вдруг резко потеплело, подул редкий для Гродина южный ветер и разогнал облака. После уроков Ира увидела Виталия на остановке: оказывается, он ждал её, чтобы пригласить погулять. Вечер был чудесный, и она, не скрывая радости, согласилась пройтись.
Разговор снова зашёл о работе. Виталий рассказал, что устаёт после смены страшно.
— Тяжело всё-таки! — жаловался он. — Думаю, я не способен к такой напряжёнке.
— А к чему ты способен? Везде работать надо, чтобы чего-нибудь добиться!
— Если бы я смог в своё время поступить в институт, — мечтательно, совсем без обиды ответил Виталий, — я бы поступил на гуманитарный факультет. Ну, вот где ты училась?
— На историческом.
— Вот! И я бы там учился! Я люблю историю. Романы исторические люблю, фильмы про всё такое, древнее. Про рыцарей и турниры.
— Средние века — необыкновенно интересное время. Сколько поучительных уроков человечеству!..
— Да? — Он стал похож на её учеников — такой же галчонок с открытым клювом, в который она положит червячка знания. — А чего там тебе интересно?
— Да вот хоть религия. Мне интересно было в своё время, почему у нас, в России, церковь не превратилась в такого же спрута, как в Европе.
— И как, выяснила, почему?
— Мне кажется, да.
— А что ты читала?
Ире так нравился разговор, что она не заметила, как переменился тон собеседника.
— Я читала всякие исследования учёных, монографии, обращалась к источникам. Буллы папские, письма тех времён, «Молот ведьм»…
— Что это?
— Это, как бы сказать, учебник для инквизиторов. Мы в институте даже шабаш на Вальпургиеву ночь организовали…
— Смотри, — перебил её Виталий, указывая на небо. — Луна такая яркая! Неужели завтра похолодает опять?
Тема разговора сменилась. Вдруг — как всегда бывает при интересном разговоре — Ира поняла, что они уже пришли к «Лермонтовскому» и к дому Виталия. Он, не спрашивая её, открыл дверь, и они вошли в знакомую прихожую. Ира уже привыкла к особому холостяцкому запаху этого жилища, он ей даже нравился теперь. Она спросила о продаже квартиры, а Виталий сказал, что раздумал продавать.
— Почему?
— Планы изменились… Ты не ругай меня, ладно? Понимаешь, я был в таком отчаянии, что думал продать квартиру, деньги отдать на церковь, а сам… Ну, помнишь, мы говорили…
Виталий прятал глаза. Ире вдруг стало мучительно жаль его бедную заплутавшую душу, попавшую в пучину одиночества. Как сложен выбор своего пути, как глубоки сомнения, терзающих каждого из нас! Ира тоже была такой недавно: отчаявшейся, оставшаяся в открытом море без путеводного луча маяка…
Ира обняла его, а когда захотела отстраниться, Виталий не отпустил. Его губы коснулись её шеи. Она повернула лицо навстречу этим милым губам…
В следующее воскресенье Ира вошла в пахнущий ладаном сумрак под белёными сводами храма. Ире хотелось улыбаться всем, желать счастья. Она верила, и вера привела её через испытания к счастью.
Виталий стоял на своём любимом месте — возле иконы Святого Иоанна Предтечи. И вновь пламя свечей отражалось в глазах, и на щеках играл румянец, и губы были плотно сжаты. Они поздоровались одними глазами.
Ира прекрасно понимала, что совершила грех, и очень серьёзный грех, предавшись любви в Великий пост. Искренне раскаиваясь, Ира совершенно не жалела об этом. На то мы и православные, чтобы грешить и каяться! Бог простит нам это, он всё про нас знает.
После службы они гуляли, разговаривали, пили чай в кафе на площади, и мир царил в её душе. Только вот Виталий был каким-то нервным.
— Что с тобой? — не выдержала Ира.
Он поднял на неё глаза, полные слёз. Это было так неожиданно, что Ира испугалась.
— Дорогая моя, любимая, я не хочу с тобой расставаться!
— Да о чём ты?
— Я должен уехать…
Она не верила своим ушам: Бог снова испытывает её.
— Ирочка, меня нашли прежние дружки. Они считают, что я должен им, так как оказался виноват в том, что нас менты загребли. Понимаешь, я тогда…
— Это неважно. Что ты собираешься делать?
— Они хотят от меня очень много денег.
— Давай продадим твою квартиру, будем жить у меня!
— Нет, намного больше.
— Тогда и мою.
— Они возьмут деньги и придут снова. Мы не сможем заплатить, и они убьют меня. Это страшные люди!
— Так что же ты собираешься делать? — повторила она свой вопрос, уже почти плача.
— Я должен бежать.
— Я с тобой.
— Это опасно, Ира! Я не смогу тебя защитить.
— Мне всё равно.
— Ира… — слёзы превратили его глаза в драгоценные камни. — Это слишком великий дар для такого неудачника, как я! Но если ты решилась…
