– А я думаю, что вот-вот пойдет снег. Хочешь посмотреть? – с хитрецой спросил он. – Маленькие белые мышки посыплются из туч.
Я горделиво вскинула нос:
– Я знаю, что такое снег! Я уже его видела.
– Нет, не видела, – ткнул меня носом Пайри.
Я куснула его за хвост.
– Видела!
Он отскочил в сторону.
– Тогда тебе вряд ли интересно смотреть на снегопад.
Я наблюдала за тем, как он карабкается вверх, к выходу из норы, отталкиваясь от корней задними лапами. Потом он резким прыжком выскочил наружу, и его хвост задрожал от возбуждения.
– Подожди меня! – взвизгнула я и поспешила за ним.
Мы выбрались на мороз. Я почувствовала, как мерзнут подушечки лап и спина. Ледяной воздух окутал все вокруг серебристым покровом. Под этой мерцающей шубкой исчезли все запахи.
– Посмотри-ка на это!
Пайри несколько раз с силой выдохнул. И каждый раз перед его мордой возникали небольшие облачка тумана. Я уставилась на них, а они клубились в воздухе перед Пайри. Я тоже энергично выдохнула и выпустила облачко тумана через нос. Оно всплыло над моей головой. Пайри прыгнул на него, щелкнув зубами.
Я затрясла хвостом, развеселившись. А потом посмотрела вверх и прижала уши:
– А солнце где?
Я не могла найти его в сером небе.
Пайри призадумался и произнес:
– Может быть, солнце прячется, когда становится по-настоящему холодно, как сегодня.
– Но папа говорил, что солнце всходит каждый день. А значит, и в холодные дни тоже.
– Но сейчас-то его там нет, ведь так?
Я шагнула на замерзшую траву, мои лапы заскользили по колючим стеблям.
– Похоже, что нет…
Я заметила узкую дыру под изгородью сбоку от нашей норы. Мне еще не доводилось отходить так далеко от дома. Я виновато поджала хвост и слегка встряхнулась. Потом оглянулась. Нору видно – вот и хорошо. Я осторожно подошла к лазу, который вел на соседний участок, и широко раскрыла глаза: за изгородью среди невысоких стеблей замерзшей травы что-то блестело. Огромный плоский серебристый круг! Он слегка переливался желтым и золотым. Мне пришлось сощуриться, когда я на него смотрела, потому что от его блеска глазам было больно.
Пайри уже стоял рядом со мной.
– Что это такое? – тявкнул он.
Я облизнула нос.
– Не уверена, но… – Я уперлась взглядом в небо, потом уставилась на сверкающий круг. – Думаю, может быть, это солнце угодило в ловушку.
Я почувствовала, как сами собой дернулись вперед мои лапы. Затем проскользнула в дыру под изгородью и всмотрелась в круг. Пайри последовал за мной – я ощутила тепло его меха. Краем глаза я видела, как от дыхания брата рождаются клочки тумана.
Вообще-то, мы не должны были покидать нору одни, без взрослых. Бабушка велела нам оставаться дома. Но что, если солнце очутилось вот здесь, подо льдом? Вдруг оно угодило в беду? Не значило ли это, что холода настали навсегда? Я чувствовала, как мороз покусывает спину, а мех покрывается изморозью. Без солнца, которое согревает землю, все вообще замерзнет. И почва станет твердой; и мыши исчезнут. А небо погрузится в вечную ночь.
Я повернулась к Пайри, мои усы изогнулись.
– Нам ничего другого не остается, – серьезно сказала я брату. – Мы должны спасти солнце.
Лисицы волокли меня вниз по тоннелю, что уходил в землю. Одна вышагивала впереди, и силуэт ее был едва различим среди теней. Остальные покусывали меня сзади. Я споткнулась, жадно глотая воздух. Где-то за моей спиной слышались поскуливание Хайки и шорох множества лап. Сколько же здесь лис?
Та, что была впереди, вошла в логово. Оно находилось под большим деревом. Через крошечные отверстия в потолке проникал звездный свет; древесные корни казались спутанными коричневыми крысиными хвостами. И еще везде свисали пучки тонких корешков, на которые налипли комья земли. Я моргнула, привыкая к темноте. Запах теплого меха достиг моего носа, я растерянно прижала уши. Здесь не было и намека на вонь пепла или золы.
Но и ничего утешительного я не увидела в злобных взглядах, что встретили меня и Хайки, когда мы прижались спинами к стене берлоги. Восемь пар глаз таращились из темноты.
Тот лис, который застукал нас первым, – все называли его Флинтом – встал перед остальными и зарычал, обнажив кончики клыков. В полумраке темный мех на морде превращал глаза Флинта в большие черные ямы.
– Они хотят нас убить, – пробормотал Хайки, ткнув меня мордой.
Я нервно сглотнула, все мое тело напряглось.
– Вы заслуживаете только смерти, вы, грязные блохи! – Зубы Флинта блеснули.
Остальные презрительно фыркнули, соглашаясь с ним.
Молодая лисица с темной шкурой сунулась поближе к вожаку:
– Не убивай их прямо сейчас! Спроси сначала, что им тут было нужно?
К ней подошел другой молодой лис:
– Симми права. – Он злобно топнул по земле передней лапой. – Мы должны выяснить, что им известно о Бесхвостом Пророке!
Хайки тихонько взвизгнул, но я стиснула зубы. Нельзя издавать ни звука. Я крепче уперлась лапами в землю, желая, чтобы они перестали дрожать. Остромордая лисица протиснулась между остальными.
– Может, начнем с того, что обдерем шерсть с их передних лап? – Ее розовый язык угрожающе высунулся наружу. Она сделала шаг в нашу сторону. – Ну-ка, скажите нам, призрачные твари, что задумал Бесхвостый Пророк?
Хайки заскулил:
– Не понимаю, о чем вы говорите! Мы не знаем никакого пророка!
Я нахмурилась. Почему остромордая лисица упомянула о наших передних лапах? Я посмотрела на ее собственные лапы, но было слишком темно, чтобы разобрать, есть ли на них какие-то метки. Впрочем, красного ободка вокруг глаз у этих лис не было, да и пены на губах тоже…
Что там говорил тот крупный лис?
«Рабы Бесхвостого Пророка».
Это не Зачарованные: глаза у лисиц были яркими и внимательными. От их меха пахло жизнью. А под их агрессией скрывался настоящий страх, и я ощущала его. Мои уши дернулись вперед.
– Они говорят о Мэйге! – сообщила я Хайки.
Тот как будто и не слышал меня.
– Пожалуйста, не делайте нам ничего плохого! – провизжал он. – Мы ничего не знаем!
Крупный самец нетерпеливо зашипел:
– Они не собираются ничего рассказывать.
– И что мы с ними сделаем? – спросила остромордая лисица, с отвращением сморщив нос. – Мы не можем держать их в плену.
– И отпускать их тоже нельзя! – тявкнул молодой лис. – Они прямиком помчатся к нему! И мы уже никогда не будем в безопасности!
