– Какие правила? – нетерпеливо нахмурилась я.
– Ну, например, не каждому существу можно подражать… Ва-аккир – только для детей Канисты. Ты можешь превратиться в собаку или койота, но… скажем… не в белку. Они слишком отличаются от нас. Это было бы опасно и ненадежно.
– Я и не стану!
– И неправильное употребление…
– Знаю! И уверена: пока не столкнусь с тем, кого изображаю, все будет в порядке, – добавила я лукаво.
– Но это далеко не все.
– Вреда же никому не будет… это ведь не привязывание.
– Ва-аккир может причинить вред тебе самой, – вздохнул Сиффрин.
– Слушай, довольно, все понятно. Я стану менять вид только тогда, когда это будет действительно необходимо, – успокоила его я и побежала по траве к берегу ручья.
Сиффрин постоял немного у воды.
– Ва-аккир – одно из высших искусств. Он истощает маа. И если слишком долго оставаться в чужом облике, это приводит к преждевременному старению. Ты увядаешь, как опавший лист.
Я невольно прижала уши.
– Я буду осторожна. Мне незачем просто так в кого-нибудь превращаться.
– Но ты ведь не меняешься на самом деле, – строго глянул на меня Сиффрин, – это просто иллюзия, видимость вроде истаивания. И пахнуть ты будешь по-прежнему. Другие могут почуять в тебе обманщицу, особенно те, кто сам владеет лисьим искусством. Невозможно долго скрывать истинную природу.
Я вспомнила, как впервые встретилась с Сиффрином, он тогда выглядел как жилистый пес. Пес без тени, пес, чье отражение в блестящих дырках для подглядывания в мире бесшерстных показывало красного лиса. Но таких дырок не было в Диких землях, вдали от берлог бесшерстных, а тени все равно терялись в пестроте листвы.
Сиффрин облизнул подушечку передней лапы и фыркнул:
– Я ухожу, Айла. Почему бы тебе не пойти со мной? Старейшины могут научить тебя ва-аккиру. Они куда лучшие учителя, чем я.
Я оглянулась на заросли крапивы:
– Уйти без остальных?
– Так было бы надежнее.
Я оскалила клыки. Неужели я не ослышалась?
– Я не предам лисиц, которые мне помогли! И мне необходимо овладеть ва-аккиром. Можешь ты научить меня напеву? С остальным я сама разберусь.
Сиффрин топнул передней лапой:
– Айла, дело не только в напеве! Ты недостаточно взрослая, и, честно говоря, я сомневаюсь в том, что тебе достает мудрости для высших искусств.
У меня мех вздыбился от гнева.
– Так и знала, что ты это скажешь. – Я со злостью уставилась на Сиффрина, и в глубине моего горла зародилось рычание. – Ты считаешь себя очень умным, приберегая ва-аккир для себя!
– В последний раз… – Он не договорил. Его золотистые глаза округлились.
– Что такое? – прошипела я.
– Прижмись к земле!
И тогда я увидела тощую собаку из ущелья. Упала на живот, оглядела высокую траву на лугу и шепнула:
– Осторожно… Там еще одна.
– Одна ли? – нахмурился Сиффрин, раздувая ноздри.
Земля ощутимо дрожала, топот тревожил траву. Две крепкие собаки выбежали из-за деревьев, рыжая с висячими ушами и грязно-белая с клочковатой шкурой. За ними мчалась черно-рыжая.
Крупный пес, которого обманул Хайки, обогнал остальных. На этот раз он собрал целую стаю. У меня похолодело в животе, когда из-за колючих кустов показались и другие собаки.
Они скалили длинные клыки, мышцы были напряжены, псы готовились к драке.
13
Распластавшись по земле, я старалась исчезнуть в траве. Сиффрину пришлось нелегко: он был намного крупнее меня, к тому же пышный красный хвост так просто не спрячешь.
– Они тебя увидят, – чуть слышно произнесла я.
По напряженным позам собак мне стало ясно, что они нас уже почуяли. Крупный пес из ущелья повернул голову, вздернув нос, и зарычал. Хитрость Хайки помогла мне сбежать от него в прошлый раз. Но если враг увидит меня снова, он захочет отомстить.
Губы Сиффрина шевельнулись, он едва слышно произнес:
– Я – мех, что покрывает твою спину. Я – изгиб и движение твоего хвоста. Пусть я появлюсь в форме твоего тела: никто не сможет догадаться, кто я; другие испугаются; не смей подходить ближе!
Краем глаза я видела, как собаки остановились, чтобы принюхаться к земле. Что это делал Сиффрин?
Воздух вокруг него потеплел, красный мех как будто расплылся облаком. Черно-рыжая собака посмотрела в нашу сторону. Она насторожила уши и зарычала.
Я задрожала от ужаса.
Сейчас они увидят Сиффрина!
Может, стоило издать крик тревоги? Я уже открыла пасть. Но прежде чем успела хоть что-то произнести, Сиффрин исчез. Моя челюсть отвисла. Я потянула ноздрями воздух, повернула вперед усы. Почуяла сладкий, богатый аромат шкуры Сиффрина. Я поняла, что он по-прежнему здесь, прижался к траве. Но вместо того, чтобы превратиться в страшную тварь, он стал крошечной светлой собачкой – самой маленькой, какую только мне доводилось видеть.
Черно-рыжая собака растерянно склонила голову. Она гавкнула, подзывая остальных, и те сгрудились возле нее.
– Это кто? – прорычал высокий пес с темной шкурой. – Кролик?
– Кто-то есть там, в траве, – пояснила черно-рыжая. – Сначала был похож на… на лиса с большим красным хвостом. Через мгновение я увидела маленькую собачку. А потом она исчезла.
– Ну и кто это был? Кролик, лисица или… или еще кто-нибудь? – В голосе высокого пса слышалось легкое презрение.
– Исчезла? – рявкнула белая собака с клочковатой шкурой. – Ты что, опять нажевалась канареечной травы?
Другие псы фыркали и повизгивали, забыв о том, как были насторожены мгновение назад.
Сиффрин уперся в меня внимательным взглядом.
– Растай! – шепнул он. – Скорее!
Я поспешила беззвучно прочесть заклинание:
– Что было видимым, теперь невидимо; что ощущалось, становится неощутимым… Что было костью, сгибается; что было мехом, стало воздухом…
Сиффрин пополз вперед на животе, медленно продвигаясь в траве. Он таял, оставаясь в чужом облике, наложив одно лисье искусство на другое с ловкостью опытного мастера. Крошечное тельце светлой собачки едва задевало стебли травы, когда Сиффрин проскальзывал между ними. По сравнению с ним я чувствовала себя огромной и неуклюжей.
Истаивание далось мне легче, чем это было в Серых землях. Произнося напев, я почувствовала, как мой взгляд затуманивается, биение сердца замедляется. Тело расслабилось под его ровный ритм. Я тихонько ползла в траве, и хвост волочился за мной.
