– Ну я у лучших наставников терпению училась, – натянуто улыбнулась Сабета.
– Ну, раз ты Амадина, кто же твой Аурин? – спросил Бертран. – Кто будет томно вздыхать, глаза закатывать и поцелуями тебя осыпать?
У Локка замерло сердце.
– Вот как раз это мы и обсуждали перед вашим появлением, – вздохнул Монкрейн и потер лоб. – И я решил… В общем, чтобы не рисковать понапрасну, ты, Лукацо, сыграешь Феррина.
– Я… погодите, кого я сыграю? – переспросил Локк.
– Того и сыграешь. Роль Аурина требует большего мастерства, поэтому Аурином будет Алондо.
– Но…
– На сегодня – все. Обсуждение окончено. И кстати, устав труппы я знаю не хуже Дженоры. Если кто-то из вас вздумает на товарища руку поднять, деньги из жалованья вычту. Надеру задницу не хуже осерчавшего родителя. А теперь все пошли вон.
5
– Пентра, – пробормотал Жан, сверяясь с текстом. – Падшая женщина знатного терим-пельского рода. Задушевная подруга Амадины.
Приятели сидели в углу таверны госпожи Глориано, подальше от стойки, где после ужина Бертран, Джасмер, Алондо, Шанталь и Сильван пропивали будущие доходы труппы.
– Список действующих лиц мне известен, – буркнул Локк. – Ты что, со мной разговаривать не желаешь?
– Ага, – вздохнул Жан, откладывая рукопись. – Мне бока намяли, со сцены выгнали, назначили грузчиком и счетоводом, а ты киснешь в неизведанных глубинах хандры.
– Но я…
– Знаешь, если тебе так хочется с ней на сцене целоваться, поговори с Джасмером.
– Он об этом говорить не желает… – Локк рассеянно, не чувствуя вкуса, пригубил теплый эль. – Заявил, что с творческими решениями постановщика не спорят.
– Тогда поговори с Алондо.
– Да? А с чего бы начинающему актеру добровольно расставаться с главной ролью?
– Ну, не знаю… Может, ты его убедишь? Или голову ему заморочишь? Тебя ж вроде как этому учили.
– Да… Нет, понимаешь, он парень неплохой, такого не заслуживает. И вообще, это тебе не Джасмера подначивать. Неправильно это.
– Тогда я тебе вот что скажу, дружище. Я, конечно, не предсказатель и предсказателем становиться не собираюсь, сколько бы ты тут эль слезами ни разбавлял. Еще недавно я считал, что докучливее братьев Санца никого на свете нет… О боги, как я ошибался! Ваши с Сабетой бесконечные разборки достают куда больше.
– Я ж не виноват, что она такая… непостижимая!
– Вы же с ней о чем-то разговаривали.
– Ну да, разговаривали. А потом все пошло наперекосяк.
– А тебя не осеняла исключительная мысль еще раз с ней поговорить?
– Да, но…
– Так, до этого ты уже данокался, – вздохнул Жан. – Так и будешь продолжать, пока мы домой не вернемся? Ну и данокаешься до того, что и вовсе ее упустишь. Хватит уже вокруг да около ходить. Поговори с ней, и да поможет тебе Прева.
– А где она?
– На крыше сидит, пока мы тут дурью маемся.
– А она… Ну, не знаю, может, она…
– Так, либо ты наконец-то себе яйца отрастишь и смелости наберешься, – прорычал Жан, – либо я с тобой вообще разговаривать не буду. Все лето.
– Ох, прости! – вздохнул Локк. – Просто я боюсь, что все еще больше испорчу. Ты же знаешь, у меня хорошо получается.
– Да уж. Ну, попробуй поговорить с ней начистоту. Другого совета у меня нет, ты уж извини. Да и потом, я женщин очаровывать не мастак. Одно знаю – если вы с Сабетой между собой не разберетесь, нам всем худо придется. А тебе особенно.
– Ты прав… – с глубоким вздохом произнес Локк. – Как ты прав!
– Как обычно, – ухмыльнулся Жан. – Ну иди уже.
– Да-да, ухожу.
– Эй, пиво куда понес? Дай сюда.
Локк рассеянно протянул приятелю кружку.
– Все, ступай! – Жан одним глотком допил эль. – Пока ты своим якобы острым умом до очередной убедительной отговорки не додумался. Погоди, куда это ты собрался? Лестница вон там!
– Меня тут одна мысль осенила…
6
Эспару накрыл вечерний зной, полный душной истомы; вдали, под небом цвета спелого винограда, мерцали городские огни. На крошечном балконе под покосившейся крышей постоялого двора могли уместиться двое, при условии что они были добрыми друзьями. Локк, осторожно приоткрыв балконную дверь, выглянул наружу. Сабета, изогнув бровь, посмотрела на него и опустила на колени потрепанную копию «Республики воров».
– Привет, – пробормотал Локк, подрастеряв недавнюю уверенность. – А можно… можно я здесь с тобой посижу?
– Я роль учу.
– Да ты ее давным-давно наизусть выучила!
На лице Сабеты возникло хорошо знакомое Локку выражение, словно бы она не знала, радоваться ей или досадовать. Чуть погодя она закрыла книгу и поманила Локка на балкон. Локк уселся напротив нее, скрестив ноги и пряча руку за спиной.
– А что это у тебя там? – спросила Сабета.
– Подарок, – ответил он, протягивая ей бурдюк с вином и две глиняные кружки. – Или взятка, это как посмотреть.
– Меня жажда не мучает.
– Если б надо было жажду утолить, я бы воды принес. А так… Это потому, что я ножей боюсь.
– Каких еще ножей?
– Тех самых, острых. Которые ты на меня точишь. Вот, хотел лезвия притупить.
– Порядочные люди девушек не опаивают.
– Так ведь я за свою жизнь опасался! Ну а еще подумал, что, может, тебе бокал вина захочется выпить.
– Ага, сначала один, потом второй, а за ним и третий – до тех пор, пока не расслаблюсь настолько, что со мной будет легко справиться?
– Я этого не заслужил.
– Ну… может быть.
– О боги, я все время забываю, что, для того чтобы с тобой дружелюбно побеседовать, надо сначала испросить твоего разрешения, а потом доспехи надеть. – Локк, закусив губу, наполнил кружки белым вином и придвинул одну к Сабете. – Если хочешь, притворись, что оно здесь чудом появилось.
– Это аньянское апельсиновое?
– Если это аньянское, то у меня жопа золотая, – вздохнул Локк, пригубив вина. – Но апельсиновое. Вроде бы.
– И какого же чуда ты от меня ждешь?
– Я просто поговорить хотел. Сабета, а что случилось? Мы с тобой беседовали. По-моему, у нас неплохо получалось. И работали мы вдвоем замечательно. А теперь ты на меня все время огрызаешься, вечно мной недовольна… И вообще, ты будто возвела вокруг себя крепостную стену, а когда я ее преодолеваю, то оказывается, что за ней ты еще и ров вырыла, а потом…
– Я польщена, что ты наделяешь меня таким невероятным трудолюбием, – сказала Сабета, и Локк с облегчением перевел дух, заметив, как ее губы складываются в мимолетную улыбку. – Наверное, я просто спектаклем чересчур увлеклась.
