«Выкрутиться-то она выкрутилась, а вот что послезавтра делать?» – встревоженно подумал Локк. Действительно, Сабета только что пообещала барону свидание наедине, и после долгих недель бесплодных ухаживаний он вряд ли с пониманием отнесется к последующему отказу.
– Ах, поскорей бы! – раздраженно вздохнул Булидаци. – Мне так хочется увести вас отсюда, подальше от этой проклятой труппы, окружить подобающей роскошью и заботой… хотя бы на несколько дней! Я ведь здесь только из-за вас, милая Верена! Монкрейн мне и даром не нужен. А когда все закончится, я хочу, чтобы вы… Ну, в общем, подумайте, какую еще роль вам хочется сыграть, а я велю Монкрейну, он все устроит.
– Ах, Дженнаро, умеете же вы дамам угождать, – улыбнулась Сабета и приложила палец к его губам; Булидаци ошеломленно умолк. – Я подумаю о вашем предложении. Обо всех ваших предложениях. А пока удовольствуемся тем, что наши желания чудесным образом совпадают.
– А вы… – запинаясь, начал барон, у которого кровь явно отхлынула от головы и устремилась в место, менее способствующее продолжению остроумной беседы. – Вы… уверены, что сегодня не…
– Сегодня – нет, – твердо сказала она и с лукавой улыбкой добавила: – Сначала надо пережить два непростых дня, а вот потом у нас будет время для отдыха и развлечений. Давайте не будем впрягать телегу перед лошадью… точнее, перед жеребцом.
– Да-да, – закивал барон. – Безусловно. Как пожелаете… Ах, Верена…
Локку захотелось заткнуть уши, чтобы не слышать косноязычного потока любовных благоглупостей, исторгаемых Булидаци. Захмелевший барон вполне предсказуемо отказывался понимать вежливые намеки на то, что ему пора валить отсюда, а значит, Сабете снова придется весь вечер провести в его обществе и только после полуночи в полном изнеможении уйти спать. Локк подавил раздраженный вздох: все его робкие попытки сблизиться с Сабетой ни к чему не приводили, он делал один неверный шаг за другим, упускал драгоценное время… Он уныло уставился в кружку, раздумывая, не пора ли отбросить притворство и напиться всерьез.
– Эй, Лукацо! – заорал невесть откуда взявшийся Кало, хватая Локка за руки. – Нам тут одного не хватает! Пошли сыграем партию в «Отымей приятеля».
– Не хочу я с вами в кости играть!
– Не дури! – сказал Кало, уводя его от Сабеты и Булидаци. – Чем вздыхать попусту, пойдем монетами позвеним. По-настоящему, по-мужски.
– Но…
Сопротивляться было бесполезно. Кало отобрал у него кружку, в два глотка опустошил ее, вытолкал Локка из таверны в тесный коридор и проволок по узкой лесенке к дверям спальни Дженоры и Сабеты.
– Да куда ты меня…
– Делаю тебе величайшее в жизни одолжение, межеумок! – Кало ткнул в стену носком сапога.
Деревянная панель щелкнула и сдвинулась, открыв крохотную потайную комнату, фута четыре высотой и футов семь длиной. Кало втолкнул Локка внутрь и закрыл дверцу.
В углу комнатки, озаренной тусклым розоватым светом алхимического фонаря, высились винные бочки, а на полу лежала груда одеял.
– Ох, и вздрючу же я близнецов, – пробормотал Локк, недоуменно оглядываясь.
– Этого еще не хватало! – Сабета торопливо задвинула за собой потайную дверь и с довольным вздохом уселась на одеяла.
– О боги, это ты все подстроила… – запоздало сообразил Локк.
– Похоже, тут у госпожи Глориано схрон, – улыбнулась Сабета. – Кало недавно спьяну в стену врезался, и вот, обнаружил…
– И что нам теперь с проклятым бароном делать?
– А ничего. Считай, его нет.
– Да? Моя шея с этим не согласна.
Сабета схватила его за ворот рубахи и решительно прижала губы к ложбинке у Локкова горла.
– О твоей шее я сама позабочусь, – прошептала она. – А сейчас, кроме этой комнатенки, больше ничего на свете не существует.
– А как же Булидаци? Он же заметит, что тебя нет, такой крик поднимет, будто без штанов остался.
– Ну чтобы этого не произошло, я его еще одним бокалом вина угостила.
– Правда, что ли?
– Ага, – лукаво улыбнулась она, и Локк растаял. – Слабенькое такое зелье, от него мысли путаются и больше всего на свете хочется в кровать завалиться. Так что раз в кои-то веки у меня с этим мудаком желания совпадают.
– А если он…
– Я же тебе говорю, нет его! – Она запустила пальцы в Локкову шевелюру, взъерошила ему волосы. – Надоело мне так жить. Все что хотят, то и делают – куда угодно ходят, с кем угодно спят, а вот нам с тобой все время что-то мешает. – Она легко скользнула губами по Локковым губам, потом поцеловала крепче, а от третьего поцелуя Локк едва не забыл, как его зовут.
– Ты наконец решила поддаться моим чарам? – ошеломленно прошептал он.
– Нет, конечно. – Она игриво ткнула его пальцем в грудь. – Я здесь не потому, что ты меня очаровал, дурашка. Ты был прав тогда, на балконе: наши желания – это наше личное дело, и за них мы ни перед кем отчитываться не должны. Что хотим, то и берем. Вот я тебя хочу. И тебя беру.
Следующий поцелуй совершенно ясно дал понять, что разговор на этом окончен.
10
Таверна госпожи Глориано кружилась перед глазами Дженнаро Булидаци, будто установленная на огромном шарнире, все цвета и огни светильников расплывались, как акварель под дождем. Тупая боль в висках напоминала, что он сурово перебрал с выпивкой… Когда же он успел так надраться? «Ох, не надо было на дешевое пойло налегать», – с шутливой укоризной подумал Булидаци, не испытывая ни малейшей тревоги. Впрочем, барона вообще мало что тревожило.
А вот Верена… соблазнительная стерва, что и говорить! А как она с ним заигрывает! Будь она постарше и поопытнее, Булидаци решил бы, что она его нарочно дразнит, а так… Нет, она девушка юная, сил своих еще не понимает. Вся из себя невинная и целомудренная. Ну ничего, это легко исправить! О боги, с каким удовольствием он этим займется…
В воображении барона, распаленном вином и похотью, проносились соблазнительные образы: семнадцатилетняя девственница с телом упругим и гибким, как у танцовщицы, из древнего каморрского рода, наследница огромного состояния… Ха, он ее уговорит! После смерти родителей он себе единственный судья и советчик, вот сам и решит, кого в жены брать. Верена – желанная добыча, уж он-то своего ни за что не упустит. Подумаешь, в Каморре ей актрисой быть не позволяют! Ну и пусть! Хочет на сцене выступать – переберется в Эспару, будет развлекаться… пока детей рожать не начнет.
От приятных размышлений барона отвлек лакей с грубым, топорным лицом:
– Милорд? Подавать карету?
– Чего? Нет, Брего, ступай, – пробормотал Булидаци. – Боги мне благоволят… Прева меня обожает… вот, погляди, чем наградила…
Барон помотал головой, пытаясь разогнать туман перед глазами, обвел взглядом таверну: повсюду какие-то люди, пьяные актеры… его актеры! Его труппа! И эта костюмерша чернокожая, языкатая сука, у нее на все ответы заготовлены. Стерва! Возомнила о себе! И между прочим, не девушка, а женщина в соку. Черные кудри гладкие как шелк, груди пышные под сорочкой так и перекатываются, будто туго набитые кошельки… вот кто ноги расставит как миленькая, упираться не будет. Ха, кстати…
