Незнакомец отшатнулся.
– Ну все, ребята, кончайте комедию ломать, – примирительно произнес Локк и отхлебнул вина из горлышка бутылки. – Ни один уважающий себя человек не стал бы терпеть подобных оскорблений. Будь вы из благородных, вызвали бы меня на дуэль, будь вы из простых – давно бы в зубы мне дали. А так даже дураку ясно, что вас сюда прислали за мной следить, больших денег за это заплатили, вот вы и растерялись, когда я вас с головы до ног в дерьме обвалял.
Двое молодых людей попытались встать из-за стола, но Локк небрежным взмахом руки заставил их опуститься на свои места и продолжил:
– Давайте обойдемся без глупостей. Сами понимаете, вы в безвыходном положении. Только пальцем шевельните – костей не соберете, это я вам обещаю. А пятьдесят свидетелей потом подтвердят, что бока вам намяли по заслугам.
– И что теперь? – пробормотал молодой человек справа.
– А теперь выметайтесь отсюда, и чем быстрее, тем лучше. Без шума. И рядом с гостиным подворьем Жостена больше не появляйтесь, иначе вам в темном переулке зубы в глотку вобьют, потом долго высирать придется. Кстати, к вашему четвертому дружку это тоже относится.
Локк неторопливо надел шляпу, встал и с улыбкой направился к Жану, который отсалютовал ему чашкой кофе. За спиной Локка незнакомцы поспешно поднялись из-за стола и стали пробираться к выходу. Локк с Жаном задумчиво глядели им вслед.
– Да уж, когда ты в духе, то просто кладезь непристойных оскорблений, – вздохнул Жан.
– Ха, это еще не самое обидное, – ответил Локк. – У меня все по полочкам разложено, как яды у алхимика. Я в свое время у Кало с Галдо такого понабрался…
– Что ж, эти подозрительные типы твоего яду вдоволь нахлебались.
– То-то и оно, что подозрительных типов на чистую воду вывести легко. Теперь бы отыскать тех, кого сразу не заподозришь…
9
За обедом, доставленным в апартаменты приятелей, Жану пришлось удовольствоваться малой долей роскошных яств (к счастью, все обошлось без прикушенных пальцев), а Локк, расправившись с угощением, которого с лихвой хватило бы на шестерых, то подремывал в мягком кресле, то взволнованно расхаживал по комнатам.
К вечеру, когда закатный свет больше не пробивался в щелки плотно задернутых штор, прибыли первые наряды от Модисток Моренна. Прежде чем убрать вещи в огромные палисандровые комоды, Локк с Жаном тщательно прощупали все швы и проверили отвороты камзолов, жилетов и панталон, но не обнаружили ни отравленных булавок, ни следов ядовитого алхимического порошка.
В восемь вечера слуги внесли в апартаменты бадьи с горячей водой. Локк осторожно окунул палец в каждую бадью и, удостоверившись, что ее содержимое не разъедает кожу и не изъязвляет плоть, согласился, что воду можно употребить по назначению.
Сорок минут спустя Благородные Канальи – умытые, причесанные и облаченные в новые роскошные наряды – впустили в апартаменты Никороса, тоже одетого в вечерний костюм.
– Господа, я принес обещанные бумаги. – Никорос протянул Локку пухлую кожаную папку.
Локк бегло проглядел стопку пергаментных листов, покрытых то неразборчивыми каракулями Никороса, то четким и ясным почерком переписчика.
– Финансовая отчетность партии Глубинных Корней, – пояснил Никорос. – Списки наших сторонников, протоколы заседаний Комитета касательно предыдущей избирательной кампании, копии законов о выборах и все, что нам известно о партии Черного Ириса…
– Великолепно, – сказал Локк. – Надеюсь, обо всем остальном вы тоже позаботились.
– Переписчику работы хватает, но с наиболее важных бумаг копии уже сняты и отправлены на хранение в надежное место. Так что не пропадет абсолютно ничего, даже если моя контора в преисподнюю провалится.
– Замечательно, – вздохнул Локк. – Я тут весьма обширную коллекцию спиртных напитков обнаружил, позвольте предложить вам… Тьфу, я же бутылки забыл осмотреть! Прошу прощения, с выпивкой придется повременить.
Никорос удивленно приподнял бровь:
– Жостен дурного не предложит, его винный погреб выше всяких похвал…
– Состояние его винного погреба меня сейчас волнует меньше всего, – ответил Локк.
– Смею вас заверить, что без выпивки ни одна картенская вечеринка не обходится. – Никорос вытащил из кармана две изящные серебряные розетки, украшенные темно-зелеными лентами; такая же розетка, только золотая, сверкала на левом отвороте его камзола. – Кстати, чуть не забыл – ваши знаки отличия.
– А, символ партии Глубинных Корней? – уточнил Жан.
– Да. Обратите внимание, у членов Комитета розетки золотые, у консельеров – нефритовые, а у высокопоставленных партийных советников – серебряные, вот как у вас. Они внушают должное уважение, но повышенного внимания не привлекут.
– Весьма разумно. – Локк закрепил розетку в петлице. – Вот, мы готовы, нас можно презентовать.
10
Обеденный зал преобразился до неузнаваемости. У входов стояли охранники в парадных ливреях, с потолочных балок свисали темно-зеленые полотнища, зеленые ленты обвивали колонны. Во двор то и дело въезжали экипажи. Судя по всему, посторонних на сегодняшнее торжество не допускали: в распахнутую дверь Локк заметил, как стражники у ворот преградили дорогу компании каких-то богато разодетых бездельников без зеленых розеток. У него мелькнула мысль, что надо бы выяснить, кто они и зачем сюда явились, но времени на это не оставалось.
С галереи второго этажа доносилась негромкая музыка – там расположился струнный квинтет. В очагах висели котлы с кипящей водой для чая и кофе, а на столах, накрытых длинными скатертями, ослепительно сверкали хрустальными гранями бесчисленные бутылки, кувшины, графины, бокалы и рюмки.
Локк, проморгавшись, обвел присутствующих любопытным взглядом:
– Тут явно больше ста пятидесяти человек собралось.
– Вот так всегда, – вздохнул Никорос и неожиданно расхохотался. – Если кого-нибудь из важных особ приглашением обойти, они обидятся. А этого допустить ни в коем случае нельзя.
Локк изумленно уставился на него. Лоб Никороса покрылся испариной, щеки раскраснелись, за стеклами очков лихорадочно поблескивали глаза, метались туда-сюда, будто зверьки в тесной клетке, – но не от волнения и не от страха, а… О боги!
Неужели Никорос, преуспевающий страховой агент и бессменный казначей партии Глубинных Корней, единственное связующее звено между Благородными Канальями и партийной верхушкой глубинников, питал пристрастие к дурманному порошку? Принюхавшись, Локк учуял резкий запах сосновой смолы – точно, аккадрис, называемый еще Пламенной музой, убийцей поэтов. Выпивка расслабляла и притупляла ум, а аккадрис оказывал прямо противоположное действие, обостряя восприятие и приводя человека в исступленный восторг. Аккадрис стоил баснословных денег, а его частое употребление нередко становилось причиной безвременной кончины.
