Локк ухватил Никороса за отворот камзола:
– Послушайте, нам с вами надо серьезно поговорить о…
– А вот и Виа Лупа! Как я рад вас видеть, мой мальчик! – воскликнул багроволицый толстяк преклонных лет, с вислыми морщинистыми щеками, и обрадованно пристукнул об пол тростью ведьмина дерева; над глазами старика облачками клубились кустистые седые брови, а в петлице сияла нефритовая розетка. – Недаром вас Волком прозвали, вы своей прибыли никогда не упустите.
– Добрый вечер, ваша честь! – с готовностью откликнулся Никорос. – Господа, позвольте представить вам Первого сына Эпиталия, консельера от избирательного округа Исла-Федра. Он вот уже сорок пять лет служит бессменным украшением нашего славного партийного галеона, отважно рассекающего бурные воды картенской политики…
– По-вашему, я похож на бестолковую красотку на носу корабля, которая все свои прелести напоказ выставляет? В мое время такой дерзкий намек стоил бы вам вызова на дуэль, молодой человек!
– Эпиталий, оставь ребенка в покое! Всем известно, что тебе ума хватает свои прелести на всеобщее обозрение не предлагать, – лукаво улыбаясь и беря Эпиталия под руку, заметила щуплая старуха лет семидесяти; в ее проницательном взгляде светился ум, на платье поблескивала нефритовая розетка.
Все трое расхохотались.
– И позвольте мне, – заливаясь смехом, выдавил Никорос, – также представить… гм…
– Не смущайтесь, мой мальчик, назовите мое имя, язык у вас не отсохнет.
– Гм… Да, так вот, прошу любить и жаловать, гм… Дурная Примета Декса, консельера от избирательного округа Исла-Меллия, глава Комитета партии Глубинных Корней.
– Дурная Примета? – Локк не удержался от улыбки.
– Она самая, – ответила Декса. – Должна признать, что я все правила строго блюду. Видите ли, суеверие и осмотрительность – близкие родственники.
– Ваша честь, позвольте представить вам господина Лазари и господина Калласа.
Засим последовали поклоны, рукопожатия, благожелательные улыбки, кивки и прочие ритуалы великосветского обмена любезностями, после чего высокочтимые консельеры немедленно отринули церемонии.
– Мы о ваших подвигах уже наслышаны, – заявила Декса. – Ведь это вы сегодня отсюда ядовитых гадов с позором изгнали?
– Ну что вы, ваша честь, разве ж это гады? – усмехнулся Локк. – Черноирисовцы навозных лепешек под ноги подбросили, хотели поглядеть, не вляпаемся ли мы невзначай, да только мы вонь издалека чуем.
– Молодцы, так держать! – воскликнул Эпиталий. – Мы питаем к вам безграничное доверие, не сомневайтесь.
Локк кивнул, хотя у него засосало под ложечкой: очевидно было, что о вымышленных достоинствах господ Лазари и Калласа эти люди не имели ни малейшего представления, а их безграничное доверие и благорасположение объяснялось магическим внушением. Вот только долго ли оно продержится? Наверное, после выборов все исчезнет без следа… Мысль о том, что это может по чистой случайности произойти до выборов, вызывала невольную дрожь.
Никорос изловчился направить спутников к столам, уставленным выпивкой. Коль скоро неприятный разговор с Никоросом пришлось отложить, Локк решил утешиться аустерсалинским бренди, щедро разведенным водой, – судя по всему, полный бокал был такой же неотъемлемой принадлежностью сегодняшнего торжества, как розетка с зелеными лентами в петлице.
Эпиталий и Декса, преисполненные осознания собственной важности, вскоре отправились к другим гостям, а Никорос продолжал знакомить Локка и Жана с присутствующими, представляя членов Комитета, сторонников и соратников, друзей и знакомых, родственников приятелей и приятелей родственников, юные таланты и признанные дарования.
В свое время Локк вращался в каморрском высшем свете; картенские знатные особы, так же как и аристократы Каморра, блистали остроумием и учтивым обращением, но главное отличие заключалось в ином. Поначалу Локк списал это на разницу в манерах жителей восточной и западной оконечности материка, но лишь через полчаса сообразил, в чем дело: картенцы были напрочь лишены воинствующего духа, свойственного вельможам прочих городов-государств. Никто из гостей не мог похвастать боевыми шрамами или увечьями, полученными в сражении, никто не чеканил шаг и не шаркал, как заправский кавалерист. Армия Картена была распущена сразу после того, как здесь обосновались маги, и без малого четыреста лет всемогущее Предстояние надежно охраняло картенцев от угрозы внешнего вмешательства.
Знакомства и обмен любезностями шли своим чередом.
– А кто это там, в забавной шляпе? – спросил Локк, пригубив второй бокал аустерсалинского бренди.
– В забавной шляпе? Мм, вот так сразу и не припомню. – Никорос жадно хлебнул вина, что, впрочем, не помогло ему освежить память. – Нет, простите, не знаю. Зато с его приятелем я хорошо знаком, он состоит в избирательном комитете одного из округов. Первый сын Холмонд. Утверждает, что пишет книгу.
– Правда? – с любопытством спросил Жан. – А какую?
– О, многотомный труд об истории Картена.
– Надеюсь, по воле богов его карета в один прекрасный день с обрыва сверзится, а у него самого руки отнимутся, – с чувством произнес Жан.
– Как я вас понимаю, – заявил Никорос. – Все историки – зануды. Правда, Холмонд утверждает, что его книга будет совершенно иного рода, хотя…
Завершить свою мысль ему не удалось, потому что в зале зазвучали восторженные восклицания. Первый сын Эпиталий поднялся в галерею второго этажа и помахал рукой, прося тишины, что не произвело особого впечатления на гостей, уже весьма отягощенных безудержными возлияниями.
– Добрый вечер! Добрый вечер, дамы и господа! – рявкнул Эпиталий и на всякий случай повторил для тех, кто несколько подзабыл о времени суток: – Вечер добрый!
Струнный квинтет затих, восторженные восклицания наконец-то сменились перешептываниями и пьяными смешками.
– Итак, дамы и господа, друзья и верные соратники, поздравляю вас с началом семьдесят девятой кампании по выборам в правительство республики Картен! Прошу вас, помяните добрым словом тех, кто еще помнит первую избирательную кампанию – нас очень мало осталось…
Гости дружно расхохотались.
– Но даже самые юные из вас наверняка помнят наши героические усилия пять лет назад, – продолжил Эпиталий, – когда, несмотря на ожесточенное сопротивление противника, нам удалось удержать за собой целых девять мест в Конселе – подавляющее меньшинство!
Восторженные вопли и громкие аплодисменты долго не умолкали. Локк поморщился: надо же, выдумали какое-то «подавляющее меньшинство»! То ли у картенцев извращенное чувство юмора, то ли они и в самом деле неспособны признать поражение.
– И теперь, пока наши враги изнемогают под гнетом возложенной на них задачи – защитить свои места в Конселе, – нам предоставляется прекрасная возможность воспользоваться их слабостью и обратить ее в наше преимущество.
