– Рад был видеть, панове, – сказал он певучим голосом. – Не могу больше задерживаться, хоть поболтал бы еще.
Он грациозно поднялся со скамейки. Опустил руку в карман и вынул колоду карт. Одним шутливым движением рассыпал их веером, карты тут же сверкнули звездной пылью, зачаровали сиянием.
Железный хмыкнул, признав колоду.
– Да-да, – кивнул Призрачный Цимбалист. – И сам удивляюсь, что это я добрый такой. Но коль обещал – надо выполнять. Хорошей ночи, шановные.
И, больше не задерживаясь ни на секунду, развернулся и шаг за шагом принялся подниматься по звездной дороге.
До Железного дошло, что трость Цимбалиста осталась одиноко прислоненной к скамейке. Вдруг глаза черепа-набалдашника сверкнули ядовито-зеленым светом. Цимбалист, даже не подумав обернуться, поднял руку и щелкнул пальцами. Трость взмыла в воздух и полетела за своим хозяином. Пифия звонко тявкнула, покосилась на Железного. В ее глазах явно читалось: «Это еще что? Таких собак не знаю».
Железный прицепил поводок к ошейнику.
– Что ж, пора и нам потихоньку. А то совсем засиделись. Девочка проголодалась.
– И то правда, – согласился Кавун, – Аннушка меня заждалась совсем. Доброй вам ночи, Рудольф Валерьевич.
– И вам, Сергей Панкратьевич. Вам тоже.
Неторопливо поднимаясь к перекрестку Соборной и Ушакова, оба молчали. Что говорить? Уж лучше слушать. Город не спит. Город шепчет тысячами голосов, смеется южным ветром, оставляет в душе след.
Городовой уж вышел на свой обход. Вон, метрах в пяти, мелькнул алебастрово-белый бок льва. И славно. Данила Александрович покой стережет, никого не пускает. Не важно, сколько лет прошло и пройдет: Городовой от своего не отступится.
Железный хотел было свернуть налево и пройти мимо Свято-Успенского собора, но передумал. Лучше по Суворова. Аппетит нагулять.
Поднялся выше, обогнул остановку с весело галдевшей молодежью. Улыбнулся замершему в металле Александру Васильевичу, уловив в ответ и улыбку на тонких губах полководца.
Железный вдохнул полной грудью свежий ночной воздух и посмотрел на окна Колесник. Там горел свет и виднелись две фигуры. Кажется, в объятиях. Одна высокая, мощная. Вторая куда тоньше и стройнее.
Провидец улыбнулся. И то правильно. Не стал Азов ждать – сам примчался.
Вот и хорошо, вот и славно. Если что-то твое – не отпускай. Держи крепко, помогай во всем, не отталкивай, даже если оступится. Ведь каждый может ошибиться. Но ты не отпускай.
Ведь хорошо это и правильно – любить свое. Что женщину, что город.
