– Ага…
Тайяна пригляделась к мужчине.
Ну да. Опустившийся, грязный, небритый и нечесаный, что есть – то есть. Но в то же время…
Не старый, когда-то сильный – это видно по оставшейся руке. Просто пьяный в хлам.
Аэла кивнула слугам, которые подхватили мужчину и потащили из таверны на выход. Положила на стол небольшой кошелечек и вышла вон.
Да, таверна. Да, грязная. Да, лайри. И что?!
Она не трайши родилась, было время – и полы в таких заведениях мыла и не брезговала, и за работу благодарила. Есть такая птица – нужда. И клюется она больно.
Дома мужчину отмывали в шесть рук и одну хозяйку, которая стояла над слугами и командовала. И смотрела, и ругалась. Потом сгрузили в комнату, и Аэла облегченно вздохнула.
– Завтра проснется как новенький. Ругаться будет, правда, ну да ладно! Пусть ругается, лишь бы помог.
– Ладно.
– А ты куда?
– А я поищу того лошадника. Пока он у нас – единственная ниточка. А начальник стражи собирался его сегодня выпустить.
– Сможешь?
– Ааша сможет. Она же и допросить поможет.
– Все же ты одна…
Тайяна пожала плечами.
– Не одна. С Аашей.
И только шаги по коридору прошлепали. Аэлена посмотрела ей вслед – и непроизвольно сотворила знак Четырехликого.
– Лишь бы получилось…
* * *
Тайяна сделала самое простое, что могла. Обошла Дом Стражи по кругу и убедилась – волчий нюх это не шутка! – что нужный ей человек пока не выходил.
И заняла выжидательную позицию в таверне напротив. Ааша лежала у двери и тоже наблюдала, но за посетителями. Не дернется ли кто к хозяйке? Не проявит ли неуважение?
А то какая-то несправедливость жизни уже второй день. Врагов много, а загрызть никого не дают! Так и навыки утратить можно, пасть только для разгрызания костей использоваться и будет.
Но люди вели себя слишком хорошо. Видимо, улыбка у волчицы была добрая-добрая…
Наблюдать пришлось почти четыре часа, но дело того стоило. Тайяна увидела, как на крыльцо Дома вышел «лошадник», как она прозвала убийцу, как начальник стражи махнул ему рукой – и убийца сошел с крыльца.
А вот удрать ему не удалось.
– Ааша! След!
Девушка оставила на столе несколько монет и без спешки последовала за своим «клиентом». А куда спешить?
Волк – он быстрее человека бегает, если понадобится, Ааша этого типа еще раз приволочет, как барана. Но не посреди же города его хватать и кусать? Его еще допросить надо…
А это в тихом бы месте. Вот и приходилось следовать за мужчиной двумя тенями. Неслышными, почти невидимыми… волкам не впервой скрадывать добычу. А нархи-ро… этих никогда не увидишь в лесу, если они не пожелают. Но что такое город, если не каменный лес?
Хищников там точно хватает.
Ааша тенью скользила за мужчиной, Тайяна привычно следовала за волчицей, даже не думая о том, что делает.
А потом впереди послышался рык.
И странные звуки… рвота?!
Девушка бросилась вперед.
«Лошадника» мучительно рвало, он уже сполз на колени и стоял у стены, изо рта его сочилась желтовато-зеленая пена, глаза закатывались…
– Рахшар!
Это не было ругательством. Рахшар, ядовитое яблоко, дурман-лоза – называли все по-разному, а вот результат был один и тот же. Смерть в течение часа-двух после приема, в зависимости от дозировки и сопротивляемости.
Яна подхватила мужчину, не думая, что испачкается, обняла его за плечи.
– Что ты ел?! Что пил?! Ну!!!
Бесполезно. Глаза мужчины гасли, закатывались, его уже не рвало, просто пена текла изо рта, пачкая руки девушки.
– Слив…
Тайяне этого было решительно недостаточно. Но увы.
Рядом рыкнула Ааша, выразительно намекая, что здесь не место для растерянности. Яна задумалась – и принялась решительно обшаривать карманы мужчины.
Кошелек – к себе. Нож, носовой платок, какие-то побрякушки, сейчас не разберешь, чем-то уколола руку – плевать!
Все летит в карман плаща. Теперь обтереть руки об одежду мертвеца – и прочь из переулка, пока никто не заметил. Где она?
А, не важно!
– Ааша, домой!
Можно бы и прокатиться верхом на волке, но это уж перебор. Ааша тоже не железная.
* * *
Рошер медленно выплывал из алкогольного тумана.
Интересно, где он был, где набрался и есть ли рядом вино? Лучше на опохмел, но и на продолжение запоя тоже неплохо бы.
И есть ли у него деньги?
Происходящее помнилось плохо.
Вот как он дрался – он помнил. Как его все-таки достал тот подонок и он отлетел к стене, с удивлением глядя на свою руку, лежащую отдельно, – тоже. Помнил арбалетный залп, превративший негодяев в ежей, и отчаянные глаза лекаря, который орал: «Перетягивайте туже, не донесем!!!»
А еще хорошо помнил глаза начальника стражи.
Извини, Рошер, но ты теперь для нашей службы не годен. Королевское содержание тебе назначили, прожить хватит…
Прожить…
А как жить, когда ты калека?!
Никому не нужный и ни к чему не способный?!
Как жить, когда в глазах друзей сквозит сочувствие, а в глазах подруги – почти жены, кстати говоря! – отвращение.
Извини, Рошер, но я должна подумать о себе. Ты не сможешь обеспечить мне и детям подходящий уровень жизни…
После ее ухода Рошер и надрался первый раз. Жестоко, в стельку.
От отвращения к себе и к миру его просто раздирало на части – и вино оказалось неплохим способом притупить эту боль. Да и вообще… сдохнуть бы!
А сдохнуть все не удавалось.
Иногда из алкогольного забытья выплывали чьи-то лица.
Друзей, Аэлены… кажется, они что-то говорили, но Рошеру было все равно.
Не знать, не чувствовать, не думать – только заливать в себя дешевое пойло: начальник стражи не обманул, королевской пенсии как раз хватало, чтобы пить без продыху.
Рошер пошарил оставшейся рукой рядом с собой.
– Вина нет. Выпей.
Голос был знакомым. Рошер почувствовал, как в губы уткнулся ободок кубка, и сделал несколько глотков.
Вода с каким-то снадобьем.
– Лекарь сказал, что тебе надо это пить постоянно. Чтобы тело очистилось от вина.
А вот теперь он вспомнил.
– Аэлена?
– Именно.
