Под стать ему был и старший сын. Высокий, мощный, крепкий, и жена старшего сына хорошо смотрелась в этой семье – ловкая, статная, с длинной толстой каштановой косой и румянцем на щеках.
А вот кто выглядел неродным…
Младшего сына явно в колыбели подменили. Сидит за столом что-то такое… хрупкое и трепетное. Яна легко могла представить его пьяного, под забором. Или как мелкого приказчика в лавке, угодливо склоняющегося перед каждым посетителем. Но не в этой семье медведей. Вот уж верно говорила кана Лусия – обмылок. Бывает и такое. Вроде и черты те же, что у отца, а все как-то сплюснуто, сдавлено, некрасиво… Не повезло.
Зато жена его, явно та самая Альма, сидящая рядом с ним, старалась выглядеть красоткой. Было видно, что ей за тридцать, и хорошо так за тридцать, что у нее была бурная молодость, причем ключевое слово тут – была, но расставаться с ней женщине не хотелось. Об этом говорило и слишком яркое платье, и вырез на груди, и краска на лице, и тщательно уложенные реденькие темные волосенки… и во всем этом она проигрывала жене старшего брата, которая, хлопоча по хозяйству, и думать не думала о такой мелочи, как внешний вид. И все же смотреть на нее было куда как приятнее, и Альма это понимала.
Вот и кидала злобные взгляды на «соперницу».
М-да.
Не слишком умна, завистлива, легко поддается чужому влиянию, а вот нагадить – может! И с большим удовольствием. По призванию души, так сказать. Считает себя достойной большего, но жизнь другого мнения – и этим все сказано. И как только Альма тянется за бо́льшим – тут же получает по рукам. Злится – и все равно тянется. Бывают такие люди… Яна не сомневалась, что счастливой эта женщина сможет стать только в одном случае – выйдя замуж за принца при условии, что ее сестра выйдет за дворцового истопника.
Девушку тоже заметили. Так что она медленным шагом направилась к дому кожевника.
– Вечер добрый, сары, кайты…
Поклон получился достаточно глубоким, чтобы выказать уважение, но не настолько, чтобы унизиться. Всего в меру.
Сар Бурат пригляделся к гостье и удивленно хмыкнул. Но в ответ поклонился.
– И вам вечер добрый, кана, коль не шутите.
Яна поклонилась еще раз. Разговор никто начинать не собирался, так что придется ей…
– Прощу прощения, сар, что прерываю ваш отдых. Но мне хотелось бы с вами побеседовать.
– Что же в скромном кожевнике может заинтересовать нархи-ро?
– Ну, если сапоги у вас на ногах из кожи вашей выделки. – Сар Бурат расплылся в улыбке, и Яна смело продолжила: – То вы не только нархи-ро, вы и короля заинтересовать своим мастерством можете.
– На том стоим, кана…
– Тайяна. Можно Яна.
– А полностью как?
– Тайяна э’Лесс Риккэр.
– Так вы, кана, из благородных будете?
– Из тех, кто хранит память о прошлом. У нас это почетно. Летописцы, хранители, архивариусы…
– Дело хорошее.
– Семейное, – пожала плечами Тайяна. – У нас в роду все книжники.
Бурат одобрительно кивнул. Семейное дело – он понимал.
– А к нам какими судьбами, кана?
Яна вздохнула.
– Ох, недобрыми, сар Бурат.
– Да неужто в Лесу что случилось?
Веселые огоньки в серых глазах сара говорили о том, что Лес-то ему безразличен. Но и посидеть после работы, посплетничать о том о сем… почему бы нет? Работа сделана – и на совесть, теперь и для себя пару минут выбрать можно.
– В Лесу все нормально. Но история у меня длинная…
– Так присаживайтесь, поужинайте с нами и расскажите, что вас сюда привело?
Сар добродушно улыбался. И Яна решила принять приглашение. Только…
– Я ведь не одна. Со мной Ааша… Ваши кайты возражать не будут?
– Ааша?
Рядом с Буратом волчица казалась не такой уж и крупной. Даже вздыбив шерсть на затылке.
– Охраняет?
– Не все люди добрые и хорошие. А с такой защитницей я могу быть спокойна.
– Тоже верно, кана. А к детям она как?
– Любит. И поиграть с ними может, если обещают ее не брить и не красить.
– Это-то они пообещают. Но удержатся ли? Так что пусть она при вас побудет.
Яна послушно кивнула. Ее усадили за стол, Ааша послушно улеглась у ее ноги и задремала, не обращая ни на что внимания. Дети, которых покормили раньше, носились по саду, что-то увлеченно вопя. Взрослые спокойно и размеренно ужинали. Сначала еда, а потом разговор…
Яна, признаться, была не голодна, так что Ааша отдувалась за двоих. Но наконец…
– Так что же привело вас сюда, кана?
– Льяна Гетанро, – Яна не стала ходить вокруг да около.
На лице Бурата появилось такое выражение, словно он навозную кучу увидел. Плюнуть бы да отвернуться, а вонять все равно будет. Неодобрительно покосилась и его жена, и старший сын с невесткой. Младшему это явно было безразлично. А вот Альма…
– А мы-то тут при чем? Я ничего не знаю!
Яна прищурилась.
– И с сестрой отношений не поддерживаете?
– Нет.
– И где она живет, не знаете?
– Да откуда ж мне?!
– И о том, что она пыталась убить трайши Аэлену, тоже?
– Трайши? А разве она не…
Альма поняла, что оговорилась, и закрыла рот рукой.
Поздно. Слишком поздно. Все сидящие за столом уже тоже поняли.
– Та-ак, невестушка, – прищурился сар Бурат. – Не трайши? А кто? И откуда ты про Аэлену знаешь?
– Да бабы рассказали, когда я кружева покупала…
Звучало это так фальшиво, что не поверил бы и трехлетний ребенок. И уж точно не старый кожевник. Ладонь размером с хорошую лопату мягко опустилась на стол.
– Я жду…
И так это прозвучало…
Альма вздохнула – и принялась каяться.
Ну да, с сестрой она переписывалась. И с матерью, пока та жива была. А как еще, родные ж люди! И то, что они отсюда уехали, – не важно. Все равно им интересно было, как она живет…
Аэлена? Витана?
Ну… о них тоже спрашивали.
Яна поморщилась. Считай, все, что происходило в семье Аэлены, эта выдра рассказывала сестре. А кстати…
Да, и о том, что Аэлена теперь лойрио и знаменитая художница и что Витана замуж вышла еще раз – в столицу, и что обе счастливы и довольны, – тоже.
Льяна?
Да… у них, наверное, тоже все неплохо. Отец умер – это точно. Мать была плоха, обезножела, что ли. Финар принялся попивать горькую, дети росли шалопаями, не приспособленными ни к какому делу, денег не хватало на самое необходимое. Кто в этом виноват?
