– Льяна…
– Что?! Что тебе еще надо, тварь?!
– Когда-нибудь ты проклянешь свою подлость.
И все.
Но Аэлена ошиблась тогда. Льяна проклинала, да. Только не подлость и не глупость. Не себя, нет. Аэлена просто не понимала, что для таких, как Льяна, всегда виноват кто-то другой.
Кто-то оказался умнее, хитрее, подлее – вот и все. Виноват враг – и точка.
Аэлена.
Четырехликий, Льяна никогда и никого так не ненавидела, как эту девчонку!
Она засыпала и просыпалась с этой ненавистью, с ней растила детей и спала с мужем и даже не поняла, как все рухнуло под этим грузом. Ведь нельзя жить и ненавидеть, совсем нельзя. Это как постоянно жить у действующего вулкана – не отравишься, так лавой зальет. Вот и отравило…
А кто в этом виноват?!
Тарма. И Аэлена.
С-суки…
Льяна смотрела в окно, когда его на миг заслонила темная тень. А потом шеи коснулась холодная сталь.
– Крикнешь – умрешь.
* * *
Яна долго думала, как поступить лучше. А потом решила идти от истока. Вряд ли невестка знает много. А ей надо точно.
У кого можно получить информацию? У Лидаса?
А расскажет ли он про сестру? Знает ли он вообще, что задумала Вериола? Глядя на его лицо, понимаешь, что такому секреты доверять не стоит. Да и… Ну кто он?
Рядовой стражник: ни ума, ни фантазии. Чем он может помочь, что подсказать?
С другой стороны, кому может написать Вериола? Да только родной матери. Если с кем-то и делиться, то с ней, не с братом же! Но как получить эту информацию?
Вариант, при котором Льяна по доброй воле расскажет, что они замышляют, и признается – в ее невиновность Яна попросту не верила, – был слишком неправдоподобным.
Предложить деньги? Ну, если то, что рассказывали про Льяну, правда, – она и деньги возьмет, и с три короба наврет. Это ни к чему не приведет.
Какие еще возможности?
Только одна. Силовое решение проблемы.
А потому Яна дождалась ночи – и полезла в окно. Благо, где лежит Льяна, она представляла по постоянным воплям. И окно у нее было открыто ради ночного воздуха.
Кинжал у Яны с собой был. Да, путь был, мягко говоря, противозаконным, но другого-то дано не было! Вообще!
Ну и потом, это не нархи-ро. Всего лишь люди. Причем одни отнеслись к Яне хорошо, а других она не знала, но испытывала к ним сильную брезгливость. Те, кто предает родную кровь, даже плевка не заслуживают. Так было и будет. Всегда.
Кинжал коснулся шеи задремавшей Льяны. Та дернулась.
– К-кто…
– Молчи. Будешь отвечать как на духу, тогда останешься жива. Поняла?
– Д-да.
– Заорешь – и я успею перехватить тебе глотку. Веришь?
Верила. И потела так, что Ааша морду в окно высунула – от запаха. Сама Яна чувствовала себя премерзко. Тоже ведь живой человек… А она что делает?
А, не жалеть же ее теперь.
– Ты знаешь, где сейчас твоя дочь?
– Н-нет…
Ааша рыкнула. Яна прижала кинжал плотнее.
– Врешь. Тебе твои уши дороги? Или лучше пальцы на руке по одному пообрубать?
– Не рискнешь! Заору!
– Рискну! Мне сейчас все равно, эта сука моего брата ограбила!
Льяна напряглась.
– Брата? Где? Как?!
Какая милая семейка! В том, что ее дочь может ограбить, она даже не сомневается?
– В Термоне!
– Это не она! Вериола сейчас в Далинаре!
Есть первое попадание! Яна специально выбрала Термон – город подальше от Далинара, и Льяна попалась. Ну, так хитрость, изворотливость и ум – вещи разные.
– Врешь!
– Не вру! Когда это случилось?
– Двадцать два дня назад! Она у него не только кошель украла, но и родовой медальон…
– Да она уже два года никуда из Далинара не уезжала!
– Она высокая, черноволосая, с серыми глазами…
Льяна окончательно расслабилась.
– Да нет же! Вериола, она в меня! Невысокая, светленькая, с голубыми глазами…
– Кто мог себя за нее выдать?
– Не знаю!
– Где ее найти?
Льяна замолчала. Тайяна вздохнула.
– Если это не она, никто ей вреда не причинит. Но она может знать воровку.
– Не знаю. Вери мне просто пишет, но не говорит, где живет!
– А вы ей отвечаете?
– Она просила, чтобы ей не писали.
Льяна бросила взгляд на комод в углу.
– Но сюда она приезжает?
– Два года уж не было.
Яна кивнула.
– Прошу прощения. Но у меня не было выбора.
Сильный удар погрузил Льяну в беспамятство. Яна принялась торопливо перекапывать комод.
Вот они, родненькие! Почти два десятка писем в большой шкатулке. Все – за пазуху. И в окно.
Несомненно, Вериола узнает о ее визите. Но не сразу, далеко не сразу. Яна быстрая, а письма ходят куда как медленнее.
* * *
Читала послания Вериолы она уже утром, на скорую руку перекусывая хлебом и сыром. Отметила множество ошибок, достаточно корявые буквы – видно, что писал малообразованный человек. И не привыкший к перу.
Аэлена писала вовсе не так, хотя люди вообще плохие каллиграфы. А ведь это целое искусство!
Среди нархи-ро были даже те, кто определял характер человека по почерку. А тут что? Мелкие угловатые буквы кое-где были искривлены, словно рука человека дрожала, страницы чуть не продраны, строчки слипаются, поля узкие…
Ну, если вспомнить уроки, почерк выдает человека жадного, амбициозного, с претензиями на нечто высшее – это видно по вензелям, которые нарушают всю гармонию текста. А что-то более определенное?
Если только из текста.
Вчитаться было сложно, но…
В первых письмах, которые Льяна складывала по датам, Вериола жаловалась на мужа. По ее словам, тот был глуп, неуклюж, но – единственное его достоинство – обожал жену. На руках носить готов был. Недостаток – хотел детей. Вериола же не желала плодить нищету. Так и писала прямым текстом.
А еще…
…это из-за нее…
…если бы не эта сука…
…когда-нибудь она мне за все заплатит…
Ненависть к Аэлене просто сочилась с бумаги. Прорастала, выползала и поднимала свою уродливую голову. Для Вериолы Аэлена была той, кто лишил ее всего. Дома, денег, спокойствия, репутации, надежды на лучшее будущее… И ведь так оно и было в какой-то степени?
