– Так-то лучше. Итак, рахшар.
– Он редкий? – уточнила Аэлена.
– Нечастый. Скажем так, достать можно, но места знать нужно. – Рошер задумался. – Может ли быть так, что это совпадение?
– Нет. Мне кажется, что яд одинаков.
– Яблоки все одинаковы.
– Но можно их по-разному приготовить, – Яна прищелкнула пальцами. – Рахшар можно мелко порубить, дать отстояться и слить сок. Можно настоять его на крепленом вине. Или выварить в масле.
– А здесь?
– Самый простой. Натертый и слитый.
– И как…
– Они действуют чуть по-разному. Вот этот вид дает пену в углах рта, но белки глаз остаются чистыми. А если на вине – лопаются сосуды в глазах, этакая сеточка…
– Я понял, – кивнул Рошер. – Ладно, примем как факт. А что проще…
– Разумеется, первое. Такое можно сделать даже у себя дома, на кухне.
– То есть никакого травника или лекаря у Вериолы в знакомых нет? Скорее всего?
Яна пожала плечами.
– Собрать или купить эту дрянь несложно, сделать яд – тоже. Так что да. Скорее всего, Вериола готовила его для Аэлены, собираясь хоть как-то подгадить. Не ее отравить, так родных или хоть кого-то.
– Но не стала.
– Только не потому, что отказалась от мести, потому что подвернулось, видимо, что-то поинтереснее.
Рошер хмыкнул.
– Примем эту версию.
– И вернемся к «нашему первому». Где ему могли дать яд?
Рошер нахмурился. Вздохнул. И признался:
– Только в доме стражи.
– А кто?
– Не знаю! Кто угодно! Тюремщик, например! Тюремщик?!
Яна прищурилась, вспоминая.
– Вообще, он успел перед смертью сказать одно слово. Или не слово… «Слив». А вот что бы это значило?
– А вот что это означает, надо выяснять мне. Завтра пойду узнавать и разбираться. – Рошер был серьезен. – Если у Вериолы есть сообщник из числа стражников, это очень плохо. Очень. Он много чего может услышать, узнать, да просто прикрыть сообщницу.
– Да уж чего хорошего. Итак. На мне завтра Эмина и стража.
– У меня бордель.
– Я сижу дома и никуда не выхожу, – кивнула Аэлена. – Болею. Гарт занимается детьми. Только бы все обошлось!
– Есть еще Диолат, – напомнил Рошер.
– Я к нему не пойду! И не выйду! Видеть его не хочу! – Аэлена вскочила с места.
– А вот тут я подумала, – Яна была серьезна и спокойна. – Ты не хочешь его видеть, но физически тебя к нему тянет?
– Да.
– Скорее всего, он что-то применяет. У меня Ааша сегодня чихала полдня. А обнаружить не можем, потому что на нем, а не на тебе. С чего ты ему так понадобилась – не знаю, но…
В дверь заскреблись.
– Войдите!
На пороге кабинета показался дворецкий.
– Лара Аэлена, к вам прибыл трайши Диолат и почтительнейше просит принять его.
– Я к нему не пойду!
Чернильница, запущенная сильной рукой художницы, ударилась о стену.
– Аэлена, – нерешительно начал Рошер.
– Не могу! Не выдержу!! Довольно!!!
Рошер переглянулся с Яной.
– Яна, ты…
– Да, – и уже дворецкому: – Передайте трайши, что мы будем через пару минут.
– Мы?
– Я и ты. А Аэлена посидит у себя в комнате. Для надежности под охраной Ааши.
– Думаешь, стоит? – Рошер с сомнением покосился на волчицу, но Аэлена явно обрадовалась. Конечно, Ааша ее не укусит, но ведь и не выпустит, если понадобится – сверху тушкой ляжет. Что и требуется.
– Мне надо, чтобы ты на него сам поглядел.
Рошер кивнул и потащился к зеркалу. Для разговора с высокородным трайши у него был слишком растрепанный вид.
* * *
Аэлена тигрицей металась по комнате.
Что, ну вот что с ней происходит?! Как так получается, что она себе не хозяйка?!
Одно его слово, один взгляд, ласковое прикосновение – и она что угодно готова отдать. Собачонкой бежать на край света!
Почему?!
Аэлена вообще не отличалась излишней эмоциональностью. Вот такая особенность, как художницы. В картины она вкладывала всю душу, весь разум, чувства, сердце, она жила в них – и рисунки получались ярче своей хозяйки. А вот в жизни…
Аэлена сохраняла спокойствие, что бы ни происходило в ее жизни. Важны две вещи – жизнь и здоровье. Твое и твоих родных и близких. Остальное купим, выбросим, починим, заработаем.
Вокруг могут создаваться и рушиться империи, греметь войны и возвращаться листэрр. Если это не касается твоей семьи – пусть провалится в Разлом!
На этом Аэлена и строила всю свою жизнь.
И уверенно шла по жизни.
Нельзя сказать, что она любила мужа до безумия. Нет, он был частью ее мира. Кусочком ее.
Не любовь?
Не безумные и бешеные страсти, от которых чернеет в глазах?
А что сильнее? Кто ответит? Страсть рано или поздно перегорает, и не у всех хватает сил вырастить на пепелище хотя бы зеленую траву. А вот так, когда врастаешь друг в друга, притираешься, жить без своей половинки не можешь…
Аэлена точно знала, если Алинар уйдет – она его отпустит. Но если с ним что-то случится… она сама не знала, что с ней тогда будет.
Умрет?
Нет, у нее дети, и ради них она будет жить. Или хотя бы существовать. Но это уже будет не она. Совсем не она…
Муж, дети, любимая и любящая семья.
И ставить это под угрозу ради Диолата?!
Никогда!!!
Это же логично, разумно, да любая женщина сказала бы – не разбивай семью ради смазливой мордашки! Хочешь – так переспи с ним втихорца, а лучше переболей. И не уходи от мужа, не разрушай уже построенный дворец ради непонятного рая в шалаше.
Аэлена сама сказала бы так и себе, и любой подруге, но сейчас…
Что происходило с ней сейчас?
Это страсть? Любовь?
Мара, наваждение, болезнь…
Аэлена готова была целовать руки Тайяне! Ей-ей, если бы не нархи-ро, она бы натворила дел, но девушка, которую она приютила частично из благодарности, частично из любопытства, была ее якорем.
Она помогала, поддерживала, была рядом, разбиралась в той куче бед, которая упала на голову Аэлены, вот и сейчас…
Тайяна беседует с Диолатом, а она, Аэлена…
Женщина металась по комнате, не в силах сидеть спокойно.
