Легкая тень легла на лицо шамана. Он смотрел на Рамсея, тот отвечал ему твердым взглядом. Он чувствовал, что представляет проблему, озадачившую шамана. И в этом замешательстве нашел опору, которая позволила ему добавить:
— Ваш наследник бросил мне вызов. Почему бы не позволить нам решить вопрос — здесь и сейчас? Отрыто перед всем Ломлом? С меня хватит убийц в масках, готовых без предупреждения ударить в спину. И не думаю, чтобы моя смерть по любой причине сейчас помогла бы вам, после этого публичного утверждения моих прав…
— Твоих прав! — воскликнул Бертал. Голос его дрожал от ярости. — У тебя нет никаких прав, варвар из…
Должно быть, Оситес болезненно сжал ему запястье, потому что Бертал сморщился от боли. Бросил яростный взгляд на шамана, но замолчал.
Голос Оситеса по-прежнему звучал бесстрастно.
— Похоже, Каскар провозглашен императором, — без всякого выражения сказал он, хотя Рамсей не поверил в такую полную и неожиданную капитуляцию. — Теперь его верховному могуществу полагается предстать пред двором, после того как его приветствовал народ.
Войти во дворец? Этого тоже ожидают от него, и Рамсею казалось, что у него нет выбора. Он уже сделал предупреждение, и его приближенные из Видина поддержат его, а может, также и те, кто сейчас приветствует его в Ломе. Если он сейчас умрет по любой причине, будут задавать слишком много вопросов. Если он должен сразиться с Берталом, он сразится. Но он полагал, что обычай требует открытой схватки в присутствии множества официальных свидетелей.
— Его верховное могущество, — Рамсей с удовольствием воспользовался напыщенным титулом, — согласен.
Он взглянул на Очалла, который не принимал участия в этом столкновении претендентов на трон. В сущности, решил Рамсей, верховный советник придерживался позиции строгого нейтралитета. Но Рамсей не собирался развязывать руки Очаллу, чтобы тот мог свободно отдавать приказы.
— Его достоинство, наш достопочтенный советник будет сопровождать нас, — твердо сказал он.
И вот эта встреча, которая едва не началась как поединок, кончилась, к разочарованию многих зрителей, объединением групп. По сигналу и с большими усилиями стражников обеих партий снова расчистили место, флайер из Видина сел, и Рамсей в сопровождении Очалла и — на некотором удалении — Оситеса, который продолжал держать Бертала (у принца было мрачное и удивленное выражение лица) за руку, сел во флайер. Несколько мгновений спустя они опустились на крышу, и дворец Лома приветствовал их почетным караулом.
Рамсей принимал приветствия стражников, а Оситес покинул принца и присоединился к новопровозглашенному императору. На этот раз он обратился к нему без всяких почетных титулов:
— С тобой будет говорить ее царственное великолепие, — заявил шаман.
Рамсей улыбнулся.
— Это очень любезно с ее стороны, — ответил он. — Но еще большая любезность со стороны Каскара…
Впервые он увидел гнев в глазах шамана.
— Ты слишком распустил язык! — выпалил тот.
Рамсей кивком подтвердил его наблюдение.
— Тем не менее я жив. Ну, дважды одна и та же западня не сработает.
— Не понимаю, о чем ты говоришь… — сказал Оситес.
Рамсей откровенно рассмеялся.
— Конечно, Просвещенный. По тому, что я слышал, вы никогда не действуете открыто. Хочу только, чтобы ты понял: я твоим предсказаниям не подчиняюсь.
Он повернул голову и сказал Очаллу:
— Меня призывают к моей бабушке, верховный советник.
Нельзя заставлять ждать ее царственное великолепие. Как ни важны дела, придется обсудить их позже.
Очалл поклонился. Бертал, должно быть, хотел что-то сказать: он открыл рот. Однако взгляд шамана заставил его промолчать. Все прошли в лифт и спустились во дворец, хранящий столько тайн.
Идя по длинному коридору, тому самому, что ведет к потайной двери в лабораторию, Рамсей гадал, где может находиться Мелколф. Снова за работой? Пытается поменять мешающего им Каскара на какую-нибудь новую жертву их третьего мира? Но сейчас у Рамсея нет никаких снов, которые вызывали бы подозрения. Однако он решил, что если только его приказы будут выполняться, он уничтожит машину, злобно затаившуюся внизу.
Ни Бертал, ни шаман после ухода с посадочной площадки не сказали ни слова. Возможно, они так же напряженно, как Рамсей, думали о мести, о защите, о необходимых действиях. Бертал — человек типа «нападать-несмотря-ни-на-что», поэтому его действия предвидеть легче. Однако Оситеса Рамсей опасался; он не знал, насколько велики силы обитателей Рощ. Они, по-видимому, умеют пользоваться мыслью, как вольное общество — оружием и боевым опытом. Поэтому их надо особенно опасаться.
При их приближении двери апартаментов императрицы распахнулись. Рамсей, призывая в качестве оружия гнев, смело прошел вперед. Императрица сидела в своем кресле под балдахином, закутанная в плащ, маленькая, коронованная — смертельно опасная. Рядом с ней, в другом кресле, без балдахина, — Текла.
Рамсей бросил на девушку быстрый взгляд. Он старался все эти дни после нападения на пристани не думать о ней. Она участвовала в плане, который должен был привести его к смерти и забвению.
Он полагал, что она, будучи обвиненной, сошлется на свой «долг». Что всякая жизнь, в том числе и ее собственная, принадлежит Олироуну, что этого ждут от нее. Странное чувство, которое он испытал, когда Лом признал его права, помогло ему отчасти понять ее. Она воспитана в вере, что истинный правитель — слуга своей земли, ее защитник до самой смерти. Она признает всякую жертву достойной блага Олироуна, и никто не признает при этом ее личных чувств и желаний. Да, он понимает ее, но это не та Текла, которая сохранилась в его глупых воспоминаниях.
Он низко поклонился высохшей старой женщине на троне, менее глубоко — герцогине. Текла была бледна, лицо напряженное. Рамсей бросил взгляд на ее руки, они не лежали спокойно на коленях, пальцы плотно сжаты, она как будто с трудом сохраняла самообладание.
— Ваше царственное великолепие, — обратился он к императрице.
Она не стала тратить времени.
— Мы с тобой договорились, незнакомец.
— Вы договорились, — поправил он ее. — Но предложенное мне оказалось вовсе не таким, как было обещано.
Текла развела руки.
— О чем ты говоришь? — спросила она.
Рамсей неторопливо повернул голову, посмотрел ей прямо в глаза. Удивительно, какое искреннее выражение недоумения! Он слышал, что королевские особы никогда не бывают сами собой, что их жизнь — постоянное представление, и потому они с рождения актеры, но все же ее вопрос его удивил.
— Пусть не будет между нами тайн, хотя бы относительно прошлого, — ответил Рамсей. — Миледи герцогиня, ты тщательно подготовила маскировку твоего родственника кровника. Потом вернула меня в Лом — должен признаться, что первоначальное спасение все же кажется мне несколько странным. Неужели ты действовала обдуманно? В Ломе я, конечно, обнаружил, что не могу вернуться назад, в свой мир.
