Одежда стала ему мала, и он сшил новую из грубо обработанной шкуры. Самые толстые части шкуры пошли на изготовление обуви.
Короткое лето приближалось к концу. Нужно было готовиться к холодам. Каждое утро Мирддин поднимался на камень, откуда видны были развалины дома клана. Он находился слишком далеко, чтобы видеть подробности, но каждый раз он убеждался, что сигнала Утера еще нет.
Почти неохотно навещал он зеркало, но голос редко заговаривал с ним; большинство его вопросов оставались без ответа. За работой он напевал, вспоминал узнанное и разговаривал вслух, чтобы не забыть человеческую речь.
Однажды он нашел запутавшегося в кустах ворона. Птица в ужасе кричала. Освободив ее и не обращая внимания на удары клюва, Мирддин увидел, что у нее сломана лапа, и начал лечить ее.
Когда лапа зажила, ворон не захотел улетать. Он часто сидел на бревне, которое Мирддин прикатил к хижине и использовал как рабочий стол. Здесь он плел ивовые корзины, в которых хранил зерно дикой ржи.
Мирддин назвал птицу Вран и удивился, когда ворон принял предложенную ему пищу и ответил на резкие крики, которыми Мирддин подражал птице. Утром, когда Мирддин выходил из хижины, Вран подлетал к нему, садился на плечо и негромко кричал, как будто рассказывал что-то на незнакомом языке.
Зима была суровой, и в дни самых сильных бурь Мирддин уходил в пещеру с зеркалом. Щель ему пришлось расширить, иначе он не прошел бы. Вран исчез, очевидно, отыскал себе убежище, и Мирддину не хватало его общества.
Он не приближался к зеркалу, чувствуя, что сейчас не время использовать механизмы со звезд. На многих из них огоньки уже не загорались. Мирддин со страхом иногда думал, что зеркало по-своему стареет и сила его ослабевает.
Трудно было следить за временем. Мирддин пытался вести каменный календарь, как когда-то возле хижины Лугейда; но буря разбросала камни, а Мирддин не помнил их точного количества и отказался от попытки вести счет дням. Иногда целыми днями он ничего не ел и проводил долгие часы в необычной летаргии.
По крайней мере никто не тревожил его в горах. Со времени своего возвращения он не видел ни одного человека. И особые чувства не предупреждали его о присутствии других, как при встрече с Нимье.
Он гадал, куда она делась и что делает. Иногда ему начинало казаться, что нужно выследить ее, как она выследила его. Но когда он спросил об этом зеркало, последовал быстрый и решительный ответ:
— Не приближайся к тем, кто служит другим, они приведут тебя к битве, а время ее еще не настало.
Мирддин уже хотел отойти, когда снова послышался голос:
— Наступает время выполнения второй задачи. Слушай. Должен родиться ребенок, как родился ты, нашей крови, беспорочный. Но все люди должны верить, что зачал его Высокий Король. Когда Утер попросит твоей помощи в этом деле, используй данные тебе силы. Пусть король поверит, что лежал с избранной им женщиной и наслаждался ночью ее любовью. Пусть женщина верит, что принимала своего мужа. Но в ее комнате ты должен открыть окно и оставить ее одну.
Когда родится ребенок, ты должен взять его, сказав королю, что ребенок в опасности: многие не хотят, чтобы у короля был законный наследник. Ты отвезешь ребенка на север, к лорду Эктору, который воспитает его как приемыша. Пусть лорд Эктор считает, что ты усыновил ребенка. Он принадлежит к древней расе, и ты покажешь ему опознавательный знак. В его жилах течет наша кровь, хотя и ослабленная временем, а подобное ищет подобное.
Будь готов выполнить это, когда появится королевский посланец. В этом ребенке надежда твоей земли, а также и наша надежда. Лишь когда воцарится король нашей крови, наступит мир и мы сможем вернуться.
— Когда это произойдет? — осмелился спросить Мирддин.
— С приходом весны. Учись ежедневно создавать иллюзии, пока не сможешь пользоваться ими так же легко, как опытный воин владеет мечом. Лишь при помощи этого оружия сможешь ты выполнить задачу.
Так Мирддин очнулся от сонной бездеятельности, когда незаметно проходили дни, не отличаясь друг от друга. Он проверял свои силы, как борец разминает мышцы перед схваткой.
Он создавал свои иллюзии на ближайшем холме, добиваясь максимального жизненного правдоподобия. Однажды он воздвиг у входа в пещеру темный зловещий лес. На другой день уничтожил лес и заменил его прекрасным лугом, на котором под легким ветерком покачивались летние цветы. Затем он начал создавать людей. К нему шел Найрен, плащ его раздувало ветром, бронзовая цепь свисала поверх кожаного камзола, ярко сияя. Подходя, он улыбнулся и поднял руку в дружеском приветствии.
Труднее всего было преодолеть стремление удержать эти иллюзии, не пытаться превратить их в живых людей. Мирддин уставал больше, чем когда поднимал Королевский камень. Но чем больше он упражнялся, тем реальнее и правдоподобнее становились его иллюзии. Но он не был уверен, что для других они будут такими же жизненными, как для него.
Тогда он использовал Врана, который вернулся с наступлением зимы. Мирддин создал иллюзию освежеванной овцы, и ворон с резким криком попытался рвать ее мясо. Но когда овца вдруг превратилась в куст, он испуганно отлетел.
Так ежедневно Мирддин упражнялся в создании иллюзий, пока однажды утром, возвратившись на свой наблюдательный пункт, не увидел столб дыма над разрушенным домом клана. Захватив лишь меч в кожаных ножнах, он быстро пошел по еле заметной тропе, по которой ему совсем не хотелось ходить, и сквозь брешь в стене увидел стоящих у костра людей. Одного из них он узнал. Это был Кредок, дружинник Утера. То, что именно он был послан за Мирддином, свидетельствовало, что желание короля велико. И Мирддин понял, что наступило время, о котором его предупреждал голос.
Он знал, что для этих людей, в их богатых нарядах и украшениях, он кажется нищим, диким бродягой или каким-то существом из горских легенд. Но шел он гордо, зная, что лишь он может выполнить желание короля, даже если понадобится для этого прибегнуть к обману.
— Ты Мирддин? — В голосе Кредока слышалось явное отвращение.
— Да. И Высокому Королю нужна моя служба, — спокойно ответил Мирддин.
— Жизнь в горах, мой господин, нелегка.
— Оно и видно! — Кредок не насмехался открыто, но глаза выдавали его. Впрочем, Мирддину было все равно.
Но при въезде в город короля ему дали новую одежду. Годы войн, саксонские рейды увеличили число руин в этом некогда богатом городе. Но некоторые здания восстановили и аккуратно оштукатурили. А внутри даже создавалось впечатление великолепия, так как роскошные занавеси скрывали повреждения.
Мирддина отвели во внутреннее помещение. На сбитой кровати сидел Утер. Он как будто только что проснулся, хотя утро давно наступило.
— Здравствуй, пророк. — Утер напился из серебряной чаши и передал ее ждущему юноше, знаком приказав снова наполнить ее заморским вином. — Ты говорил правду в день нашей последней встречи. Мне действительно нужна твоя помощь. И если ты послужишь мне, можешь сам назначить награду. Убирайтесь все отсюда! — сказал он, обращаясь к собравшимся. — Я буду говорить с пророком по секрету.
