Лезвие рывками поднялось вверх. Острие уже упиралось в его колено. Он подтянул нож выше, к первому витку веревки. Режь! Он отдал приказ… режь!
Нож двинулся медленно, слишком медленно. Ник едва не запаниковал, но затем взял себя в руки. Медленно, но он двигался…
Режь!
Очень слабо, лезвие двигалось то вперед, то назад по туго затянутой петле кожаной веревки. Только бы лезвие оказалось достаточно острым! Не думай об этом… не думай ни о чем, кроме главного… режь… режь… режь!
И вот петля свалилась к его ногам. Туманная масса сжалась, и вместе с ней упал на землю и нож. Ник яростно напрягал все оставшиеся силы. Его путы опали, и он свалился, падая головой вперед, истощенный и бездыханный.
Он повернул голову, чтобы взглянуть на Авалона. Но Герольд исчез. Ник лежал один между догорающими кострами, один из деревянных крестов вырисовывался кривым силуэтом, между ним и спадающим светом костра. Он освободился от дерева, но его руки все еще были связаны, ноги онемели, а тело истощено.
Руки… он должен освободить руки. Рядом был нож. Ник лежал, разглядывая его. Еще раз он попытался воссоздать руку. Но сила, использованная, чтобы доставить этот нож сюда, — она исчезла. И если он и мог помочь себе, то должен сделать это только физическими усилиями.
Он с трудом перевернулся, сгибаясь почти вдвое, попытался дотянуться до лезвия. Его следовало как-то закрепить… но его связанные руки онемели. Нож необходимо заклинить! Он попытался силой своего веса воткнуть рукоятку в землю. Ему попался камень, который он тоже решил использовать… Он терпеливо работал, до тех пор пока не решил, что лезвие достаточно прочно торчит из земли. Теперь вверх и вниз, вверх и вниз — он начал двигать запястья, даже не уверенный, что лезвие задевает за веревку.
Он не был уверен, пока она не свалилась с рук, после чего наступили покалывания от восстанавливающегося кровообращения. После этого он заставил себя подняться на ноги и прислонился к дереву, которое было местом его плена. Нож на земле… железо. С трудом, придерживая себя одной рукой за дерево, Ник наклонился, чтобы подобрать его. И хотя ему было очень трудно ухватить рукоятку пальцами, он все же сумел затолкать нож за пояс.
Снова опасность возможного нападения испугала его. Он пользовался деревом как опорой, скользя вокруг него, чтобы отойти подальше от костра. Но ноги плохо слушались его, как будто он вообще не мог ходить. Кусты… если бы он только мог закатиться в них или под них…
Пошатываясь, Ник двигался вперед. Впереди, едва различимые во мраке, виднелись густые заросли. Он опустился на колени, затем пригнулся еще, протискиваясь в них, в надежде обрести убежище, пока он не придет в себя после того, как растратил последнюю частицу своей драгоценной энергии.
То, что свалилось на него, не было похоже на настоящий сон, скорее это было истощение тела, столь огромное, что он не мог даже на дюйм оторвать от земли безвольно лежащую руку. Он был в плену неимоверной усталости, хотя рассудок его оставался абсолютно ясным.
Тем не менее он так и не смог понять, что именно сделал. Формальный механизм этого — да, был ему ясен: он подобрал нож и освободил себя. Но как все-таки ему удалось совершить это?
Существуют законы природы. В прошлой своей жизни он был приучен верить в невозможность только что сделанного им. Но здесь, как видно, законы его мира не соблюдались. Герольд рассуждал о трех степенях свободы. Этой ночью Ник воспользовался одной из них, чтобы достичь второй, используя такой способ, которым, он мог поклясться, достичь его было бы нельзя.
Ник прикрыл глаза. Сейчас лучше ни о чем не думать… перестать удивляться, перестать размышлять. Закрыть память. Ему нужно освободиться от всего, не думать, не действовать…
Успокоение, медленное исцеление… Зло, такое всеобъемлющее, исчезло. Земля под Ником слегка прогнулась, принимая на себя тяжесть его страдающего тела, и как будто убаюкивала его. Ветки и листья слегка касались его обращенного вверх лица, их свежий запах наполнял его ноздри. Он был наедине с землей, с кустами, листьями… Он невредим… он находился в безопасности… он сохранил самообладание… Сон, опустившийся на него, был без сновидений.
Он не проснулся сразу не потому, что что-то потревожило его. Осознание реальности происходило медленно и мягко, сон отступал шаг за шагом. Он уже мог слышать негромкое щебетание, легкий шелест и шуршание…
Ник открыл глаза. Со всех сторон его окружали листья, они плотно смыкались над ним, кончики некоторых из них мягко касались его лица. Он начал вспоминать, как и почему оказался здесь. Кругом пробуждался день.
Все его тело испытывало боль, оцепенение все еще не покинуло его, на запястьях огнем горели ссадины. Однако он чувствовал себя удивительно, по-новому, как будто страдания его тела не имели сейчас никакого значения. И он не имел намерения куда-либо двигаться.
Это было не то чувство умиротворения и безопасности, которое он ощущал в пустующем фермерском доме. Это чувство было незнакомое, но дружеское, как будто он получил право шагнуть за ту дверь, которая открывалась в новую и неизведанную жизнь.
Голод и жажда вернулись, вынуждая его заняться делом. Ник с трудом выбрался из своего убежища. Его руки все еще были опухшими, и рубцы на запястьях кровоточили. Где-то поблизости должен был быть ручей!
Нетвердо держась на ногах, он направился вперед. Там он обнаружил выгоревшие костры, два кинжала, кол с укрепленным на нем крестом, теперь принимавшим солнечные ванны на открытом лугу. Ник миновал камень, на котором раньше сидела женщина, и опустился на колени около воды. Затем он лег, распластавшись на земле, чтобы быть ближе к поверхности, обрызгал лицо влагой и свесил руки в прохладную воду, которая как огнем обожгла его раны. И это вывело его из дремотного состояния.
По тому, с какой силой светило солнце, он решил, что, должно быть, близилась середина дня. Сможет ли он найти дорогу к пещере? А может быть, ее обитатели отправились на его поиски? И куда улетели тарелки?
Пристально оглядываясь по сторонам, Ник не находил никаких следов того, что в этом лагере побывал кто-то с тех пор, как те люди сбежали. Он подобрал с земли кинжалы, но не прикоснулся к кресту, оставив его лежать, где тот был. Затем он медленно повернулся, пытаясь определить направление, откуда пришел сюда, но лишь окончательно запутался.
Деревья обеспечивали укрытие от летающих охотников, но, с другой стороны, лес был населен своими странными обитателями. Он мог бы отправиться вдоль ручья, воспользовавшись им как проводником… но куда заведет такой проводник? Насколько он знал, около их пещеры не было ни ручья, ни другого водоема. И к тому же он страдал от голода…
Ник подумал о том, чтобы поймать рыбу, и с этой точки зрения было оправдано его намерение идти вдоль ручья. Хотя как он собирался поймать какого-либо обитателя воды — он не имел понятия. На небольшом расстоянии вверх по ручью он обнаружил кусты, сплошь усыпанные ягодами.
При его появлении оттуда с шумом вспорхнули птицы, но потом вновь уселись и занялись сбором урожая. Ник набрал полные пригоршни спелых ягод и наполнил ими рот, пачкая руки темным соком. Ежевика, решил он, и очень богатый урожай. Он обходил куст, собирая ягоды и с жадностью поглощая ИХ, когда услышал сопение. Чуть в стороне в этом рае, изобилующем вкусной едой, огромная коричневая мохнатая фигура старательно занималась этим же делом. Ник нырнул в кусты и удалился. Медведь, если это был медведь, был полностью поглощен своим занятием. Ник решил считать его медведем и оставил лесного обитателя в покое.
