– Причина?
– Химические реакции были исключены. Нет отравления металлом, мы не смогли выявить никакого шизоидного химического дисбаланса.
– Возможно, это как-то связано с болью, – сказала Кэрол Хайнс.
Оба ученых посмотрели на нее.
– Что, если у самого организма возникло некое понятие – или воспоминание, если хотите, – о той боли, которую он испытывал во время процесса введения в него сплава?
Профессор фыркнул.
– Воспоминания помещаются в мозгу, мисс Хайнс, а не в отдельных клетках.
– Какой бы ни была причина, – заявил Корнелиус, – его склонность к насилию сильно возросла с момента начала процесса присоединения адамантия.
– И эта… обработка… исправит положение?
– Нет, Профессор, вряд ли, – ответил Корнелиус. – Но она даст нам реальные знания о динамике ментального стресса у Логана и улучшит понимание его теперешних возможностей, таких как сохранение языковых навыков, узнавание символов…
Профессор прищурился.
– Надеюсь, это не пустая трата моего времени, Корнелиус. Нам уже следовало начать переориентацию к этому моменту. Какой смысл в этом оружии, если мы не умеем им управлять?
– Но мы умеем им управлять, в какой-то степени, – Корнелиус подал Профессору напоминающие паука наушники с микрофоном. – Воспользуйтесь этим. Это прямая связь с его мозгом.
Профессор жадно схватил устройство.
– При помощи этого я смогу с ним говорить? Управлять им?
Корнелиус пожал плечами.
– Подсказывать, возможно. Управлять? Не знаю.
Кэрол Хайнс застучала по клавишам. Корнелиус переключил несколько тумблеров. Пульт медицинского инкубатора включился, издавая писк и гудки, по мере подключения к жизненно важным данным.
Корнелиус обратил внимание Профессора на гигантский телемонитор высокой четкости, по которому сейчас бежала рябь бесшумных статических разрядов.
– Мисс Хайнс успешно создала интерфейс. МЭМ выполняет электронное кодирование электрических импульсов в мозгу Логана и преобразует их в цифровые изображения.
– Поразительно.
– Действительно, Профессор. Мы можем смотреть сны Логана, – сообщил ему Корнелиус. – То, что вы увидите на большом экране, будет иметь прямое отношение к произнесенным вами словам. Скажите ему, что он ест, и вы, возможно, увидите поджаривающийся стейк. Скажите ему, что он летит, и вы, может быть, увидите изображение птицы, самолета…
– Я понимаю, доктор, – нетерпеливо рявкнул Профессор, поднося к губам микрофон. – Логан, – начал он приказным тоном. – Ты мне подчиняешься, Логан…
– Да, вот так, – сказал Корнелиус. – Говорите ясно и медленно. Но вам не следует употреблять его прежнее имя, сэр. На данном этапе оно, вероятно, ничего не значит для Субъекта Икс, но мы пытаемся стереть прежние ориентиры его жизни.
– Да. Вы правы, – ответил Профессор.
– Мисс Хайнс, нам нужно как можно скорее получить необходимый приток адренергетиков, – предупредил Корнелиус.
– Это все заложено в систему, сэр, – ответила она. – Я сама это запрограммировала. По большей части, это было довольно просто.
– Прекрасно.
Они подняли взгляды, услышав звучный голос Профессора.
– Ты – зверь, – произнес он. – Ты – животное, рожденное, чтобы служить…
Корнелиус и мисс Хайнс переглянулись.
– У тебя один хозяин – и это я. Ты сделаешь все, что я скажу…
– Э, Профессор?
– Да? Что? – резко бросил Профессор.
– Мы… мы еще не начали, сэр, – объяснил Корнелиус. – Канал связи еще не активирован.
Профессор поджал тонкие губы.
– Тогда, пожалуйста, сделайте это, доктор.
Корнелиус подал Кэрол Хайнс знак, потом мысленно пробежался по контрольному списку.
– Установите три из шести параметров в процессе прикрепления адамантия к клеткам. Блок нагрузки и памяти, блокирующий комплекс. Сканирование понимания речи и символов. Соедините интерфейс с монитором. Двухсторонняя коммуникация. Есть это все?
– Да.
– Продолжайте, мисс Хайнс…
Она застучала по клавиатуре с точностью автомата. Корнелиус подошел к Профессору, который хищным взглядом следил за всем этим.
– Простите, что я вам подсказываю, сэр, – начал он, – но, вероятно, лучше избегать любых приказаний пациенту во время этих испытаний. Психотехника ситуации требует осторожности, так как…
Профессор прервал его:
– Благодарю вас за подсказку, доктор. Есть что-то еще?
– Нет, – ответил Корнелиус. – Думаю, нет.
Раздался внезапный хлопок, затем из пульта Кэрол Хайнс посыпались искры.
– Ой! – вскрикнула она и отскочила. Дым и новые искры появились из-под лицевой панели ее терминала.
Потом раздался громоподобный трескучий рев, похожий на шум звуковой отдачи, усиленный в сотни раз, – это перегруженные электронные системы, одну за другой, вывело из строя короткое замыкание.
Профессор сорвал с головы наушники, но звук уже заполнил лабораторию. Профессор взвыл и зажал уши ладонями.
– Перегрузка! – закричал Корнелиус, но его голос утонул в шуме.
Система пожаротушения выбросила струи инертного газа, которые быстро погасили пожар, зародившийся внутри компьютера, но ущерб уже был нанесен.
– Хайнс! Сделайте что-нибудь! – закричал Корнелиус. – Отключите питание!
– Я пытаюсь, – ответила она, стуча по клавишам. Наконец, она нашла отключение звука, и оглушительный шум прекратился так же неожиданно, как и начался. Слышались только настойчивые сирены пожарной тревоги, разносящиеся по коридорам за стенами герметично закрытой лаборатории.
Еще один хлопок, потом треск разряда – на этот раз он возник позади огромного экрана монитора.
– Что это такое? – крикнул Профессор, когда экран на стене ожил. На нем появилось изображение кипящего пурпурного тумана, похожего на дым с психоделической картинки. – И что это на экране?
Кэрол Хайнс взглянула на монитор, потом опустила глаза на свой тлеющий терминал.
– У нас нечто вроде внутренней обратной связи, сэр, – доложила она. – Интерфейс…
Она взвизгнула и отдернула обожженные пальцы от клавиш.
– Ответный импульс такой мощности, что сжигает цепи, – предупредила она. Вслед за ее предостережением раздался еще один автоматический выброс замороженного инертного газа.
На настенном экране возникли три изогнутых, цвета белой кости пика. Каждая структура имела странный, незавершенный вид. Несколько раз электронное изображение замирало и начинало разрушаться, но потом восстанавливалось и становилось еще более резким.
