Я спускаюсь на парашюте в Нормандию в День Д.
Я участвую в войнах – в Малайзии, Вьетнаме, Корее, Камбодже, Франции, Бельгии, Австрии, Германии, Японии, Афганистане, Алжире, Стамбуле и Пекине, в Иерусалиме, в Акциуме, Риме, Париже, Форте Питт, Йорктауне, Москве, Осаке, Камбрее, Фландерсе, Белло Вуде, Гернике, в Сахаре, Кайене, Берлине, Дьен-Бьен-Фу и Ханое.
Все они были мной… Это я. Вечный Воин. Рука Господа, Хозяин Войны. Бессмертный дух, не имеющий начала, и, возможно, конца, только вечность страданий и сражений, и приливы и отливы битвы. Ни покоя, ни отдыха. Ни любви, ни семьи, ни дома. Меч – моя единственная возлюбленная, изрубленное в боях знамя – моя библия.
Мои орудия и мое оружие – камень и дерево, бронза и железо, сталь и адамантий, я живу жизнью воина, умираю смертью воина тысячи раз, снова и снова. Мои жизни выстраиваются позади меня как на параде, и я вижу их все, словно смутные силуэты, марширующие по Голгофе.
Я пострадал от кончика копья и топора палача, рубящего меча, стрелы и арбалетного дротика. Я тонул. Меня сжигали. Распинали. Взрывали. Я чувствовал петлю висельника.
И всегда эта боль приводила только к завершению, которое никогда не становилось настоящим угасанием, только еще одним началом бесконечного, вечного цикла крови и борьбы, столь же неизбежного, как восход солнца, как фазы луны, вращение звезд, падение дождя.
Логан проснулся, словно от долгого сна.
Бесконечный парад смерти… и никакого избавления. Не для меня…
Обрывки воспоминаний рассеивались, как дым; предчувствия, разрывающие душу, осознание странного происхождения Логана и уникальной судьбы уже забылись, погребенные в его подсознании на этот день, на столетие, а, возможно, и навсегда.
Руками в запекшейся крови Логан потянулся вверх и вцепился в край компьютерной стойки. Он открыл глаза, но даже тусклое аварийное освещение казалось слишком ярким, слепило, и он заморгал. Поднявшись, Логан встал на подгибающиеся ноги и обнаружил, что стоит над трупом.
Человек средних лет, с рыжевато-каштановой бородкой, круглые очки упали с изуродованного лица, глаза закрыты, словно он отдыхал, губы застыли в странной полуулыбке.
– Я знаю этого человека. Из воспоминаний… из сна… Сна о том, как умирал… – голос Логана, хриплый от долгого молчания, сорвался в надрывный кашель. Чувствуя дрожь в ослабевших ногах, он поднял руку и наткнулся на искрящиеся провода, свисающие из поврежденных щек. Без церемоний он вырвал их, вытащил датчики из своего мозга со струей наполовину свернувшейся крови.
Он взвыл от боли, и эта боль напомнила ему недавние страдания. Память проснулась, нахлынув волной. Лица, фигуры и знакомые голоса заполнили его мозг – все они были связаны с его мучениями, их голоса, колючий поводок, который обнажал его душу и прожигал его до костей. Они с ним что-то делали, накачивали наркотиками, рвали на части и снова склеивали обратно. И эти невыносимые мучения повторялись снова и снова, замыкаясь в бесконечную петлю.
И за это они все заплатят…
Но одно лицо выделялось в его мозгу, затмевая все остальные. Лицо хищника, худое, голодное на высоком и тощем теле. Черты патриция, безволосый скальп, прямоугольные очки, из-за которых смотрели глаза жестокого хищника.
Воспоминание о боли…
Логан знал, что это лицо его создателя и мучителя. Его бога и его дьявола. Того, кто лишил его человечности, чтобы превратить в живое оружие.
Значит, только справедливо, чтобы Профессор стал следующей жертвой Оружия Икс.
Глава 17. Штурм
Кэрол Хайнс набрала на клавиатуре код Профессора и открыла герметичную дверь. Профессор пошел вперед по жаркому, узкому, извилистому лабиринту коридоров и вентиляционных шахт к стальному пандусу. Они поднялись по наклонной плоскости в центр управления реактором, где плавился адамантий. Она вскоре поняла, где они находятся.
– Профессор, если бы мы могли очистить охлаждающую смесь, мы бы, по крайней мере, спасли комплекс.
– Конечно, мисс Хайнс. Именно таков мой план. В конце концов, что может быть важнее собранных нами данных об Эксперименте Икс?
Обогнув внутреннее помещение, откуда осуществлялось управление, они вышли из коридора на одну из открытых платформ над шлюзом реактора – круговой, многоуровневой напоминающей котел конструкции из блестящего металла более сотни метров в поперечнике. В центре этой гигантской машины находился выложенный свинцом и заключенный в адамантий выходной канал реактора. Он спускался вниз на пятьдесят метров и был закрыт стальной решеткой. Всю эту конфигурацию окружали мостки, и Профессор с Кэрол сейчас стояли на самом верхнем из них.
В пятидесяти метрах над их головами янтарным светом сиял потолок из трубопроводов, на котором играли вспышки огня и отходов, просачивающиеся сквозь металлические швы, брызги металлической магмы летели сквозь решетку, в выходной канал внизу.
– Оболочка уже трескается, Профессор. Мы должны открыть шлюз реактора, пока все это сооружение не расплавилось.
– Да, мисс Хайнс, но сначала нужно заманить Логана в выходной канал.
– Но, сэр, времени осталось мало!
Глаза Профессора горели жестокой насмешкой.
– Мне нужна какая-то приманка, видите ли. Кто-нибудь должен заманить Логана в этот канал. Разве вы не понимаете? Он бы за секунды сгорел дотла.
Кэрол Хайнс смотрела на Профессора, пытаясь понять смысл его слов.
– Простите, сэр?
Профессор навис над ней.
– Да, это тоже правда, мисс Хайнс. Мне очень жаль. Действительно жаль. Давайте остановимся на минуту и обдумаем наши варианты. Ясно, что вы должны делать…
Кэрол Хайнс пригнулась, так как дождь искр прорвался сквозь металлические пластины у них над головой. Последовал громкий треск, и несколько секций расплавленных труб красно-оранжевым шаром рухнули в канал.
– Мисс Хайнс. Я знаю, что вы давно и много работали для нашего Эксперимента Икс…
– Да, сэр. Спасибо, сэр…
– Вы также были настоящим подарком для доброго доктора Корнелиуса…
– Ох, бедный доктор Корнелиус, – слезы появились на глазах женщины.
– Да. Он отдал свою жизнь проекту… Ну, должен сказать, вы бы сделали то же самое, не правда ли, мисс Хайнс?
– Сэр?
– Отдали бы свою жизнь.
Наконец, Кэрол прочла в горящих глазах Профессора его намерения и поняла, какая ей предстоит роль в этом последнем акте. На этот раз, однако, она отказалась добровольно и покорно согласиться с собственной гибелью.
– Нет. Нет, сэр. Я бы не хотела умереть, – ее голос звучал на удивление сильно, она это услышала.
Профессор в упор посмотрел на нее. Его взгляд был ужасным – злым, неодобрительным, презрительным. Хоть Кэрол Хайнс и испугалась, она не отступила, и в ответ посмотрела ему в глаза.
