Свирид домчался до дворца, в котором проживал князь кривичей, едва не загнав коня. Растолкал стражу, ворвался в покои.
— Почему они не атакуют? Какая у них задача? В чем загадка?..
— По порядку, командир, — спокойно отвечал князь Воислав. — По пунктам.
— Ладно, по пунктам.
— Первый пункт — где их обозы?.
— Нет у них обозов. Никаких.
— А где же еда? В сумках через плечо? — усмехнулся ведун.
— Траву жрут.
— Траву? Какую траву?
Свирид стал с раздражением перечислять, загибая пальцы:
— Сныть, подорожник, одуванчик, клевер, щавель, лебеду…
— Погоди малость, — Воислав поднял руку. — Перешли на траву, значит, сильно оголодали. В Англии недород, дожди шли. И герцог Вильгельм Норманнский сбросил… — он замолчал, беззвучно шевеля губами.
Свирид с трудом сдерживал нетерпение:
— Что сбросил?
— Чем вооружены? — князь кривичей будто и не слышал вопроса.
— Старьем, побывавшим в прежних битвах. Рваные кольчуги, изношенные мечи, покореженные шлемы. Словом, хлам.
— С голоду да с отчаяния могут и на замок Кронборг ринуться.
— Могут.
Князь кривичей в нитку и, казалось, против воли сжал тонкие губы:
— Перебить всех. Всех до единого. В плен никого не брать.
Свирид угрюмо молчал.
— Вильгельм сбросил нам свою голодную шелуху. Это отвлекающий удар — косвенно по королеве Гите и по твоему побратиму.
— Значит, пленных не брать, — со вздохом повторил командир лучшей разведки мира.
— Поручи это моим конникам. За час-полтора в капусту порубают.
— Исполню, — Свирид встал.
— Жестокость необходима.
— Эти голодные бедолаги ничего мне не сделали, князь кривичей.
— Но могут сделать. Могут. Не тебе, так твоему побратиму.
— Могут, — согласился Свирид.
И вышел.
2
Голодное и практически безоружное воинство Вильгельма было вырезано все, до последнего человека. Заглохли вопли и крики, остались лишь тяжкие стоны умирающих.
— Добить, — сурово приказал Свирид. — Я — к побратиму.
И тут же выехал к Мономаху на мызу, что располагалась укрыто по дороге на Кронборг.
— Ну, что там? — спросил Мономах.
— Помогли Вильгельму уничтожить голодный сброд, — угрюмо ответил побратим. — Не выношу, когда беззащитных и увечных уничтожают.
— Твои же разведчики этих голодных и вырезали, — невесело усмехнулся Мономах. — И сдается мне, что мы с тобой исполнили волю Вильгельма, сами того не подозревая.
— Шайка в тылу всегда помеха, брат, — Свирид вздохнул. — С отчаяния они могли и на Кронборг ринуться.
— С отчаяния ринуться можно, а вот взять замок — нельзя.
— Ты о чем?
— Так, — нехотя сказал Мономах. — Предчувствие шевельнулось.
— Какое?
— Странное.
— Например?
— Например, зачем ты свой подарок себе забрал, а потом не вернул?
— Какой подарок?
— Ну вот!
— Безымянного? Нужен он тебе?
— Нужен. Отличный воин и ловкий разведчик.
— Верну. Завтра.
— Ну, брат, спасибо. Пошли попируем чем Бог послал.
— Бог или батюшка?
— Батюшка мне давно ничего не посылает, — вздохнул Владимир. — Он считает, что в походе охотой кормиться нужно.
— В походах грабежом кормятся, а не охотой, побратим.
— Так у него же везде — правила. Эй, кто там? Павку мне кликните.
Кликнули.
Вошел парнишка. Поклонился сначала Мономаху, потом — Свириду.
— Что повелишь, князь?
— Мечи на стол, что осталось.
Павка молча поклонился и вышел.
— Не очень-то он вырос с той поры, как великий князь его тебе подарил, — усмехнулся Свирид. — Я хорошо тот день помню.
— Ну не все же воинами рождаются. Кто-то и в слугах должен ходить.
Павка и подчиненные ему парнишки-пособники стали вносить блюда с едою и ставить их на стол. Побратимы сидели молча: при слугах в те времена говорить было не принято.
А слуг не уменьшалось, потому что одни помогали резать окорока, другие расставляли тарелки, третьи подавали закуски и всяко обихаживали господ.
Издалека донесся какой-то шум, но на него никто не обратил внимания. Мало ли какие шумы… Пока в мызу не ввалился раненый воин. Прохрипел:
— Вильгельм атакует… Посольский обоз…
Это был Безымянный. Узнав его, Мономах сразу вскочил на ноги:
— За мной!..
— Сиди, — Свирид силой усадил Владимира на место. — Нас же вмиг в крошево иссекут!
— И так иссекут!
— Вильгельм снял войска с дороги на Кронборг, побратим!
Мономах в мгновение ока оценил положение. Крикнул зычно:
— Мечи!..
— Что?
— Оружие давай!..
Оружие лежало на лавках вдоль стен. Павка сообразил и начал с помощью других слуг передавать воинам оружие и кольчуги.
Одевались наспех, кое-как, а Мономах продолжал кричать:
— На Кронборг!.. На Кронборг!.. Одвуконь! Взять всех коней!.. Всех!..
Дружинники лихорадочно хватали куски ветчины, вяленого мяса, лепешек, сыра — все, что попадало под руку, прекрасно понимая, что при такой спешке никаких пиров не предвидится. Прыгали в седла, выхватывали мечи из ножен, горячили коней, ожидая команды и бешеной скачки в неизвестность. Видели, как легко вскочил в седло Смоленский князь Мономах в золоченой византийской броне, как прикрыли его левую руку и спину Добрыня и Ратибор, как вырвал из ножен меч князь Владимир, дружина которого гибла в эти мгновения с посольским обозом от мечей воинов Вильгельма…
— На Кронборг!..
3
Эта восторженная атака выросла вскоре в легенду, которая передавалась из уст в уста в семьях потомственных воинов. Такого бесстрашия, такого упоения в бою никогда более не встречалось в длинной истории войн, которые веками вела Русь, прикрывая Запад от Востока и Восток от Запада.
Впоследствии так и не разобрались: то ли это была неудачная ловушка, подстроенная Вильгельмом Завоевателем, то ли герцог недооценил отчаянного бесстрашия Мономаха. А только жалкая, как представлялось герцогу, кучка личной охраны Смоленского князя Владимира, пожертвовав посольским обозом, сломя голову помчалась одвуконь на оставленный им без прикрытия замок Кронборг. Не будучи романтиком, Вильгельм и думать не думал, да попросту не в состоянии был понять, что такое сила романтической любви.
