Порою Мирославу встречались на пути такие песчаные мели, что приходилось класть шхуну на бок. Тогда в воду прыгали все мужчины, находившиеся на борту, и, упираясь в оплывающий под босыми ногами песок, начинали с огромными усилиями судно раскачивать.
— Жаль, Ратибора нет, — вздыхал Добрыня. — Враз бы один положил…
— Поднатужились! — кричал Мономах. — Раз… Два… Взяли!..
— Раз!.. Раз!.. Раз!.. — командовал Мирослав.
Вот со шхуны спрыгнула и Английская королева Гита вместе со своими подружками.
— Куда вы, королева! — взревел Мономах. — Вода как лед!..
— Раз! — кричала Гита, не слушая его. — Раз!.. Два!.. Три!..
— Гита, на шхуну! — сердился Мономах. — На шхуну вместе с девчонками!..
— Раз!.. — кричала Гита. — Два!.. Три!..
И шхуна, дрогнув, завалилась на бок.
— Ну, вот, — спокойно сказала Английская королева. — Теперь можно и на борт, девочки.
— Благодарю, ваше величество! — крикнул Мирослав. — Теперь все — на берег! На берег!.. Все, кроме двух моих матросов!
Мономах молча подхватил на руки Гиту и побрел к берегу.
— Пустите меня! — нахмурилась Гита рассерженно. — Пустите немедленно, принц!.. — И покраснела. — Я приказываю!..
По примеру Мономаха камердинер и повар королевы подхватили на руки еще двух девушек и тоже побрели к берегу. Девушки молчали, а Гита продолжала возмущаться, пока Мономах не закрыл ей рот долгим поцелуем.
Наконец все выбрались на берег и устало повалились на пожухшую траву. Молча. Даже Гита. Отдувались.
3
На борту шхуны тем временем готовились к рискованному шагу.
— Ветер западный. Норд-вест. И низовой, — объяснял Мирослав матросам. — По опыту знаю, что копит силы и выдохнет на берег. Не пропустить момента и взять его в паруса. А пока — терпеть и ждать. Сами разберетесь или скомандовать?
— Одним словом, — сказал старший из моряков. — И громко!
— Понял. Ждем.
На берегу уже пришли в себя. Сидели на обрыве, глядя на корабль. Повар каким-то чудом сохранил трут сухим, собрал вокруг сухих веток, мха, бересты, ударил кресалом, и трут затлел. Повар сунул его под высохший мох, осторожно раздул. Ярко вспыхнул костерок.
— Девочки, греться!
— Беги, моя девочка, — сказал Мономах. — Или на руках тебя донести?
— На руках! — сказала Гита, продолжая целовать суженого.
Так, целуясь, они и прибыли к костру.
— Товсь! — крикнул Мирослав на шхуне.
Матросы выбросили паруса, которые держали до этого, скомкав и прижав к груди. Шхуна дрогнула и медленно, нехотя, со скрипом пошла. Ветер окреп, шхуна пошла быстрее, разрезая килем песок, а не зарываясь в него: Мирослав и матросы точно выставили паруса. Вот нос шхуны мягко спустился на воду, судно вздрогнуло и пошло… по чистой воде.
— Ура! — закричали на берегу.
— Все на борт! — крикнул Мирослав. — Высылаю шлюпку!
Когда с берега переправились на шхуну, Мирослав сказал, что необходимо обсудить положение, и предложил Мономаху возглавить совет, на что Мономах тут же согласился. Первое слово он предоставил для сообщения капитану.
— Ваше величество, князь Мономах, господа! — волнуясь, начал Мирослав. — Адмирал добивает пиратов в озере Нево, а мы попали в сложное положение, уйдя от пиратов в Онежское озеро. Наша основная задача — выйти на Великий путь из варяг в греки, но путь через Балтийское море пока закрыт пиратами. Значит, нам остается пробираться к какой-либо реке, которая может на этот путь вывести. Но у меня нет ни карт, ни схем, ни каких-либо чертежей. Мы идем вслепую. Вот я и прошу вас высказать свое мнение.
— Что ж, соображайте, — сказал Мономах, оглядывая присутствующих. — Все вместе и каждый в отдельности.
Все молчали.
— До начала соображений вопрос, — после паузы продолжил Мономах. — Может, кто-то знает: существует ли вообще какая-либо река, которая впадает в систему Великого пути? В Волхов, к примеру?
Все зашушукались, заспорили даже. Один Добрыня был настолько погружен в свои мысли, что, казалось, и не слышал вопроса. Он потерял Ратибора, своего друга и побратима, и сейчас думал только о нем.
Одна из девушек несмело подняла руку.
— Хочешь что-то сказать? — спросил Мономах.
Девушка встала, поклонилась Гите:
— Разрешите, ваше величество?
— Говори все, что хотела сказать.
— Я еще не служила тогда у ее величества Английской королевы, когда меня пригласили на голландский бриг в качестве кухарки. Там я узнала, что корабль идет через Балтийское море и озеро Нево в Онежское озеро, где ставит невода на крупную красную рыбу. На семгу, лосося, нельму. Мне пришлось ее разделывать, солить и коптить. Когда трюм был наполнен, капитан не пошел назад, в Балтику, а реками вышел из Онежского озера на Путь из варяг в греки. Мы спустились по большой реке мимо какого-то города, Смоленска, Киева — к порогам, где нас ждали греческие купцы, которым мы и продали копченую рыбу.
— Подожди, — сказал Мономах. — Как называется река, по которой вы спустились на Великий путь?
— Не знаю. Но я твердо знаю, что такая река есть.
— Спасибо тебе, красавица, — Мономах повеселел. — Что скажешь, Мирослав?
— Скажу, что надо искать. Это наш единственный выход.
4
Византийская принцесса и великая княгиня Киевской Руси Анна последнее время испытывала невероятное беспокойство. Она всегда беспокоилась, когда ее первенец Владимир исчезал из дома. Беспокоилась и когда он уехал спасать Английскую королеву. Но то было естественное для любой матери беспокойство. А дней десять назад в нее вдруг вселилась тревога. Настолько ощутимая, что Анна с трудом засыпала и вскоре просыпалась, и тогда уже до утра не могла заснуть. Ее сын был в опасности, в этом она больше не сомневалась. Ему угрожала гибель, и великая княгиня ощущала это как гибель собственную.
И она решительно направилась к мужу.
— С Владимиром что-то случилось. Я чувствую это.
— Что случилось? — Великий князь Киевский Всеволод находился в чувствах расстроенных, поскольку у него срывалась выгодная политическая сделка. — Ничего не случилось. Знали бы. А никаких слухов нет, стало быть, и беспокоиться пока нечего.
— Ему сейчас очень плохо, очень трудно, — упрямо твердила мать. — Об этом говорит мое сердце, а материнское сердце — вещун.
— Успокойся. Прежде всего успокойся.
— Я не могу…
— Ну, нет, нет никаких оснований, дорогая моя. Нет, и слава Богу.
Всеволод увидел текущие по лицу жены слезы, обнял ее, прижал к себе.
