Что ж. Теперь только от него, единого вождя всех боевых сил Руси, зависело, как сложится судьба родины.
И вот Меслим вернулся. Сказал не глядя:
— Договорился. Бой — до победы. Ступай. — И пошел к окраине Клянска.
Мономах проверил, хорошо ли ходит в ножнах меч, снял с головы шлем, положил его на изгиб локтя и пошел навстречу судьбе.
Он неспешно — ждущий устает быстрее — шагал к победе Святой Руси. Подойдя к Китану почти вплотную, поклонился, и хан, подумав, поклонился тоже. Мономах надел боевой, византийской работы, шлем и выхватил меч из ножен.
Китан атаковал первым, но Мономах отбил выпад длинной сабли. Раздался звон закаленной кованой стали, посыпались искры, и Мономах понял, что его противник ведет бой один на один не впервые в своей жизни. И атаковал сам, нанеся мечом подряд три удара. Китан легко отбил выпад, но Мономах почувствовал, что его меч существенно тяжелее ханской сабли — значит, Китан будет тратить больше сил в обороне, чем Мономах в нападении. Правда, и византийская броня на Мономахе тоже была тяжелее легкой золоченой кольчуги хана и больше стесняла движения…
Глубокое молчание хранили обе стороны, как половцы, так и русы. Да и сама природа затихла, ветерок улегся, и казалось, весь мир слушает в эти минуты звон оружия двух вождей, встретившихся в смертельном поединке.
— Он больше потеет, — задумчиво сказал Меслим. — А пот крадет силу…
— Что ты сказал, ведун? — вежливо спросил Тмутараканский князь Борис.
— Что?
— Ты что-то сказал…
— Я думаю, надо во что бы то ни стало украсть знамя половцев, — Меслим с надеждой заглянул Борису в глаза. — Потеря знамени есть потеря чести, князь! Укради знамя. Потеряй хоть дюжину своих конников, но увези знамя с поля боя!..
— Понял, — князь Борис сосредоточенно кивнул. — За мной, мои удальцы! За знаменем!..
И помчался впереди своих конников.
На них никто не обратил внимания: все жадно смотрели только на смертельный поединок. Князь Борис без потерь домчался до половецкого знамени, схватил его и тут же лихо развернул своего коня.
Половцы опомнились слишком поздно. Но — опомнились, вскинули луки, тучи стрел посыпались на конников князя Бориса.
На ускользающее на глазах знамя глянул и хан Китан. Всего на мгновение, но этого мгновения Мономаху хватило, чтобы вонзить меч в его грудь.
Поединок завершился, однако половцы, казалось, и не заметили гибели собственного вождя. Все их внимание было устремлено в эти мгновения на знамя. Стрелы продолжали лететь во всадников, увозивших от половцев их честь.
На князя Мономаха, неспешно возвращавшегося к своим, никто из половцев не обратил даже внимания. Украденное знамя, символ чести, было дороже спины победителя.
Удалось уцелеть и князю Борису. Кто-то из его конников во время бешеной скачки перехватил знамя из его рук, и в князя не угодила ни одна стрела. А вот воина, который понес знамя, стрела догнала, но князь Борис успел на скаку поднять с земли знамя и скрыться с ним за холмом.
Глава четырнадцатая
1
Удельные князья, воеводы и подвоеводы — все те, кто с замершими сердцами наблюдал за поединком, — бросились к Мономаху, крича что-то восторженное, радостное. Кто-то пытался обнять его…
— После полной и окончательной победы! — крикнул Мономах. — Тогда радоваться будем, когда окончательно разгромим половцев!..
— А я сейчас порадуюсь, мой великий князь, — пророкотал кто-то за его спиной.
Мономах оглянулся.
Перед ним стоял наместник великого князя Киевского Ратибор. Мономах обнял боярина. Шепнул:
— Прими мою…
— Чего уж там.
— Все члены Военного совета — в Клянск, в залу совещаний. Найти начальника разведки Свирида и знахаря Меслима!.. — Кричать уже не следовало, все были рядом, но после смертельной схватки с ханом половецкой орды Мономах никак не мог успокоиться и говорить своим обычным голосом.
Наконец, собрались в Клянске, в зале совещаний. Тут уж было не до чинов, садились, где удобнее, и единый воевода сразу же взял слово.
— У нас от силы — час, может, полтора, не боле. Десять туменов половецкого войска отнюдь не разгромлены, они по-прежнему перед нами. Опомнятся, считайте, через час. Их поведут ханы Боняк и Тугоркан. Более сорока тысяч сабель. Четыреста тысяч стрел. Повелеваю князю Борису Тмутараканскому кусать их короткими выпадами при первой возможности, как только подставят свои тылы. Именно кусать и тут же отходить, князь Борис. Это будет держать их в напряжении, заставит оглядываться, а значит, на какое-то время упускать из рук управление. То же самое, по мере возможности, делать начальнику разведки Свириду. Только укусы, Свирид, только укусы…
Все напряженно молчали.
— Князю Борису — кубок славы, — сказал Меслим. — Он половцев к нам привязал, теперь не уйдут.
— Поклон тебе, князь, и наша благодарность, — хрипло, с трудом сказал Мономах.
Он вымотался в поединке. Пот до сей поры ручьями тек по телу под глухой византийской броней. Мономах кое-как снял с головы шлем, положил его на стол.
— Боняк очень неплохой полководец, — сказал Свирид. — Выдвигался на должность единого вождя, но по голосам уступил Китану.
— А Тугоркан? — спросил Железян. — Тоже выдвигался?
— Тоже неплох, но — староват, — усмехнулся Свирид. — Воюет, как привык, упрям и стоек в обороне. Неожиданностей не любит.
— Учтите это, князья, — заметил Мономах. — Постарайтесь голову ему закружить.
— Сделаем, — сказал кто-то из князей.
— Позволишь мне, мой князь? — спросил Меслим. — Хочу всем напомнить.
— Напомни, ведун.
— Кони половецкие давно пить хотят, — неспешно начал Меслим. — Половцы это понимают, а потому будут рваться к Клянке.
— Это — моя забота, — сказал Добрыня. — Ни к воде, ни к мосту не пущу.
— Они не будут атаковать в лоб, — вдруг негромко сказал Мономах.
— Почему так решил? — спросил Железян.
— Потому что их двое, — задумчиво продолжал Мономах. — А слава достается одному…
Все промолчали. А Железян заметил:
— Поменяли одного умного на двух дураков. Ну, а что изменилось?
— Они не дураки, — усмехнулся Меслим. — Они — соперники.
— Не будут, — задумчиво повторил Мономах. — Соперники…
— А если с отчаяния? — спросил Волынский князь Давид Игоревич. — Кони пить хотят, к воде рвутся. Непоенные кони у половцев.
— Кони пить хотят… — Мономах вздохнул. — Это сейчас основа для половцев. Будут рваться к Клянке — там главная схватка. Здесь оставить две дружины удельных князей под общей командой князя Волынского. Пленных не брать, князь!
