— Мы при оружии, — сказал Добрынька. — Дозволь роту тебе принести, великий боярин.
И, поклонившись Владимиру, положил перед ним на землю меч, дротик и засапожный нож. То же проделал и Ратибор со своей дубиной.
— Прими нашу роту, великий боярин…
— Неверно, — сказал Мономах. — Опуститесь на левое колено и поднимите правую руку.
Указание было тотчас исполнено, и Добрынька опять затянул:
— Прими, великий боярин, нашу…
— И снова неверно, — перебил Владимир. — Повторяйте за мной: прими, князь Владимир Мономах, нашу роту на верность.
Ахнул Добрынька:
— Князь?!
И тут же спохватился. Забормотал:
— Прими, великий князь…
— Нашу роту на верность, — закончил Ратибор густым басом.
— Вот так будет правильно. Я принял вашу роту. Отныне Добрынька отвечает за мою левую руку, а Ратибор прикрывает меня со спины.
— Со спины? — уточнил Ратибор.
— Со спины. Запомнили?
— На всю жизнь, великий князь!..
— Зачисляю в личную дружину. Пошли теперь с парадного крыльца. Там вас в дружинников переоденут, а потом я вас отцу представлю. Великому Киевскому князю Всеволоду.
— Веди, князь!.. — Дружно гаркнули.
Мономах провел обретенных дружинников в великокняжеский дворец главным входом. Гридни низко кланялись, стражники враз вытягивались в струнку, прижимая левую руку к своим мечам. Никто не задавал вопросов.
Все трое во главе с Владимиром прошли в приемный зал.
— Здесь положить оружие.
— Зачем? — недовольно и вроде бы даже недоверчиво спросил Добрынька.
— Вход к великому Киевскому князю с оружием запрещен всем, кроме меня. — Владимир поправил кольчугу, меч, снял шлем, положив его на изгиб локтя. — Ждать, пока не позову.
Два рослых воина, стоявших у двери, ведущей в палату великого князя, молча расступились перед Мономахом. И распахнули перед ним двери.
Владимир вошел в покои.
— Здрав буди, батюшка мой…
И стражники тотчас же двери закрыли.
— Зачем пожаловал? — сурово спросил великий Киевский князь. Очень не любил, когда сын тревожил его без достаточных на то оснований.
— Своих новых дружинников решил тебе показать, батюшка.
— Зачем? Они же — твои.
— Один из них барса руками порвал.
— Не верю…
— Дозволишь позвать его?
— Любопытно мне на лгуна посмотреть.
— Хорошо, — усмехнулся Мономах.
Прошел к дверям, распахнул:
— Ратибор, великий князь зовет!
Ратибор вошел, низко, коснувшись пальцами пола, поклонился.
— Здрав буди, великий князь!
— Ого!.. Сын мой говорит, будто ты барса руками порвал?
— Порвал, великий князь.
— Ну так докажи.
— Так барса нет.
— Ишь ты. А чем тогда докажешь?
— А дозволишь?
— Дозволяю.
Ратибор подошел к великому князю, нагнулся, взялся за ножку кресла и на вытянутой руке поднял его вместе с князем над головой.
— Хватит! Хватит!.. — кричал великий князь. — Поставь на место!..
Владимир хохотал.
— Поставь…
Ратибор осторожно опустил кресло вместе с великим князем на место.
— Ну как, батюшка, доказал?
— Доказал… — отдуваясь, покивал головой великий князь. — А второй? Такой же?
— Нет, батюшка. Но из лука в сосновую шишку попадает. Добрыня!
Добрынька с робостью заглянул в покои, поклонился до земли.
Великий князь с неудовольствием покачал головой, вздохнул:
— Ну, спасибо, сын. Уважил…
— Ступайте, — сказал Владимир своим новым телохранителям.
Новые дружинники низко поклонились великому князю и вышли.
— Хороши мои дружинники?
— Хороши, — угрюмо проворчал отец. — С такими дружинниками тебе самое время и на княжение… Вели, чтобы мне квасу принесли.
— Квасу! — крикнул Мономах, подойдя к двери. — Квасу похолоднее великому князю!
Глава вторая
1
— Поедешь княжить в Ростов, — сказал сыну великий князь Киевский Всеволод после того, как напился квасу и продышался. — Пора уж тебе, наследник, управлять учиться.
— Спасибо, батюшка.
— Три дня на сборы.
— Четыре.
— Четыре. Ступай.
Новый Ростовский князь вышел, но вместо того, чтобы готовиться к поездке в Ростов, разыскал князя Судислава.
— Здрав буди, князь Судислав.
— Здравствуй и ты, князь Мономах.
— Дозволь спросить тебя.
— Говори.
— Отец меня в Ростов Великий княжить отправляет. Найду я там конницу добрую?
— Не знаю, но не думаю, князь Мономах. Ростов Великий в тиши и покое живет, воевать ему особо не приходилось.
— А кому приходилось?
— Вот Смоленское дворянство дело иное. Им все время от врагов отбиваться приходится. Кривичи Великий торговый путь из варяг в греки стерегут. От озера Нево до Черного моря.
— Прими мою благодарность, князь Судислав.
— За что же благодаришь?
— Батюшку упрошу, чтобы он меня к смоленским кривичам княжить направил.
— Погоди, князь. Кривичи — люди особые.
— Что значит — особые?
— А то, князь, что до сей поры племенным строем живут, до сей поры чужаков не очень-то жалуют, а главное, до сей поры веры христианской так и не приняли.
— Как не приняли? — удивился Мономах. — Еще мой прадед повелел…
— Вот они одну бедную церковку и построили по повелению Киева, а больше — ни-ни.
— Ну, я заставлю…
— Это — как получится.
— Упрусь.
Князь Судислав усмехнулся:
— Попробуй. И учти при этом, что кривич не жилец без своей земли. Отлучаясь по службе либо по торговле, берет щепотку земли с собой, чтоб хворь не приключилась.
— Это правильно, — сказал Владимир. — Своя земля лечит.
— Лечит, — подтвердил Судислав. И посмотрел на Мономаха.
— А что еще скажешь, княже?
