Глава 6
Изгой
Поначалу казалось, что Июльский кризис 1914 года станет лишь одним из многих дипломатических конфликтов, сотрясавших Европу в начале ХХ века. Заявления о скорой неминуемой войне в эти годы звучали так часто, что к ним успели привыкнуть и воспринимали как шумовой фон. Тем более что после убийства австрийского престолонаследника в Сараево, с которого все и началось, проходила неделя за неделей, а ничего толком не происходило.
События начали разворачиваться с огромной скоростью, когда 23 июля австро-венгерское правительство предъявило ультиматум Сербии, которую считало ответственной за покушение. Условия ультиматума были достаточно тяжелыми, но вполне выполнимыми. Однако сербы надеялись на помощь России и в конечном счете согласились только на часть требований. 25 июля Австро-Венгрия объявила Сербии войну. Практически сразу же Российская империя начала мобилизацию, которую германское правительство немедленно потребовало прекратить. Требование осталось без ответа, и 1 августа Германия объявила войну России. Несколько дней спустя все основные державы Европы уже сошлись в смертельной схватке.
Ленина эти события застигли врасплох. Как подданный враждебного государства, он сразу же автоматически попадал под подозрение австро-венгерской полиции. 7 августа в его деревенский дом нагрянул полицейский служащий, который провел обыск и обнаружил массу подозрительных вещей, включая пистолет и документы с множеством цифр. Ленину удалось убедить его в том, что на следующий день он сам добровольно явится в полицейское управление. После этого вождь большевиков немедленно отправил телеграммы австрийским социал-демократам с просьбой о заступничестве, а также начальнику краковской полиции, прекрасно знавшему, что Ленин является политэмигрантом и врагом царизма, а не русским шпионом.
Тем не менее, пока колеса бюрократической машины со скрипом провернулись, Ленину все же пришлось посидеть в местной тюрьме. Его соседями по камере оказались местные жители, сидевшие за мелкие правонарушения. Ленин с удовольствием тряхнул стариной, давая им юридические консультации, и к концу своей короткой «отсидки» заработал немалый авторитет и уважительное прозвище «Бычий хлоп» – «крепкий парень».
Тем временем судьба Ленина рассматривалась на самом верху. В Австро-Венгрии в отличие от России власти предпочитали сотрудничать с социал-демократами, поэтому заступничество местных левых оказалось эффективным. Один из лидеров австрийской социал-демократии, Виктор Адлер, отправился к министру внутренних дел. «Уверены ли Вы, что Ульянов – враг царского правительства?» – спросил министр. «О да, – ответил Адлер, – более заклятый враг, чем Ваше превосходительство!»
19 августа Ленин оказался на свободе. Однако необходимость отъезда из Кракова была очевидной. Вновь при помощи Виктора Адлера к началу сентября удалось оформить документы, необходимые для переезда в нейтральную Швейцарию. Здесь Ленин поселился в Берне и сразу же начал анализировать ситуацию.
С точки зрения социал-демократа, положение складывалось хуже некуда. На протяжении долгих предвоенных лет социал-демократические партии разных стран, входившие во Второй интернационал, торжественно клялись друг другу, что выступят против европейской войны, если правящие круги попробуют ее начать. Однако после первых выстрелов от былой солидарности не осталось и следа. Германская социал-демократия, самая мощная и влиятельная в Европе, единодушно проголосовала в рейхстаге за финансирование войны. Партии других стран не отставали от нее. Прежние обещания, клятвы и лозунги оказались забыты. Большинство российских социал-демократов также поддались патриотическому порыву и заявили о необходимости поддержать свою страну. Даже Плеханов призвал всех своих сторонников прекратить борьбу против царского правительства.
Ленин пошел против течения. Поначалу он отказывался верить в поступок немецких социал-демократов, а когда всякие сомнения исчезли, заявил, что Второму интернационалу пришел конец. «С сегодняшнего дня я перестаю быть социал-демократом и становлюсь коммунистом», – заявил он.
С самого начала Ленин отстаивал идею о необходимости поражения собственной страны. В этом не было ничего нового – той же точки зрения он придерживался и во время Русско-японской войны 1904–1905 годов. В чем была причина такой позиции? Неужели Ленин настолько ненавидел царизм, что готов был помогать врагам России, лишь бы свергнуть ненавистных Романовых?
Отчасти это было так. Ленин проводил четкое различие между страной и ее правителями. Виновником войны, с точки зрения лидера большевиков, являлся именно царский режим, а если говорить шире, то империалистическая верхушка европейских стран. Именно помещики и капиталисты посылали на бойню миллионы простых людей, одурманивая их пропагандой, чтобы заставить погибать за чуждые им интересы. Рабочие и крестьяне должны осознать: война, начавшаяся в Европе, – не их война. Они должны повернуть штыки против своих угнетателей. Ленин выдвинул тезис о необходимости превращения империалистической войны в гражданскую, в войну эксплуатируемых против эксплуататоров. «Тебе дали в руки ружье и великолепную, по последнему слову машинной техники оборудованную скорострельную пушку, – бери эти орудия смерти и разрушения, не слушай сентиментальных нытиков, боящихся войны; на свете еще слишком много осталось такого, что должно быть уничтожено огнем и железом», – обращался он к солдатам всех стран. Строго говоря, он хотел поражения не России, а всех стран, участвующих в войне, вернее – их правительств. Конечно, перспектива такого развития ситуации была на редкость маловероятной, но отказать ленинской точке зрения в последовательности было нельзя.
В самом начале войны Ленин написал статью «Задачи революционной социал-демократии в европейской войне», в которой напрямую заявил: «С точки зрения рабочего класса и трудящихся масс всех народов России, наименьшим злом было бы поражение царской монархии и ее войск». Следовательно, борьбу с царизмом прекращать нельзя, не говоря уже о какой-либо помощи российским властям. Интеллигентов, которые считали необходимым поддержать российский режим, Ленин в полемическом запале назвал «говном нации».
Эта позиция шокировала многих социал-демократов. Ленину пришлось постоянно вступать в жаркие споры, отстаивая правильность своих взглядов. Однако лишь немногие поддержали его точку зрения.
Переезд в Швейцарию значительно сократил возможности поддерживать связь с Россией и руководить партией. Все, что оставалось Ленину, – дискуссии с эмигрантами. «Одна боевая кампания за другой – против политических глупостей, пошлостей, оппортунизма» – так характеризовал он происходящее в одном из писем. Однако его политическая изоляция становилась все более сильной.
Семью Ленина преследовали несчастья. В марте 1915 года скончалась его теща. Надежда Константиновна, очень любившая мать, была убита горем. А год спустя, в июле 1916 года, не стало Марии Александровны. В последний раз Ленин виделся с матерью в 1910 году в Стокгольме. Теперь он даже не мог приехать на ее похороны.
Ленина и Крупскую начали преследовать материальные проблемы. Поступавших денег не хватало. Они пытались найти работу, но русскоязычная публицистика была никому не нужна в Швейцарии, а установить контакт с российскими издателями было крайне сложно. Приходилось экономить на всем. Семья стала хуже питаться, новая одежда не покупалась. В феврале 1916 года Ленин с женой переехали в Цюрих, где сняли дешевую комнату. «О себе лично скажу, что заработок нужен. Иначе прямо поколевать, ей-ей!! Дороговизна дьявольская, а жить нечем. (…) Если не наладить этого, то я, ей-ей, не продержусь, это вполне серьезно, вполне, вполне», – писал он в 1916 году.
