Фейт глубоко вздохнула. Она успокоилась и обрела способность трезво мыслить. Даже голова перестала болеть, оставив ощущение легкой прострации, как после наркотика. Взглянув на каминные часы, Фейт начала переодеваться к ужину.
Она решила, что если встретит кого-нибудь по дороге в спальню Пенхаллоу или услышит, что там кто-то есть, это будет знаком, что следует отказаться от задуманного. Однако она была так уверена в своей миссии, что и мысли не допускала, что кто-нибудь ей помешает.
Когда она вышла из своей комнаты, никого поблизости не оказалось. Из холла доносились голоса близнецов, в ванной напевала Чармин. Широкий коридор в задней части дома с его окнами-амбразурами тоже пустовал. Двери в комнаты близнецов были открыты, перед спальней Конрада стояли ботинки, выставленные для чистки, у Барта по полу была разбросана одежда. Коридор вел в небольшой холл, такой же, как и на первом этаже. Здесь располагались спальни Юджина и Обри. Обри находился внизу, но из комнаты Юджина доносились приглушенные голоса. Фейт тихо спустилась вниз, пряча пузырек в носовом платке. Дверь в сад была открыта, и оттуда тянуло запахом лаванды; на коврике, положив голову на лапы, лежал любимый сеттер Барта. Подняв уши, он проводил Фейт взглядом, но даже не поднял головы – ко всем, кроме хозяина, пес не испытывал интереса. Двустворчатая дверь в спальню Пенхаллоу была открыта, как бы приглашая Фейт зайти. Из холла было видно, как в лучах заходящего солнца сверкает и переливается пестрое лоскутное одеяло. Фейт решительно вошла и приблизилась к угловому шкафу. Внутри на серебряном подносе стоял графин со стаканом и сифоном. Как она и ожидала, виски там было совсем немного. Вынув резную пробку, Фейт быстро вылила веронал в графин. За спиной раздался тихий шорох, заставивший ее вздрогнуть и обернуться. Но это был всего лишь кот Вельзевул. Проснувшись, он стал сладко потягиваться в кресле. Фейт закрыла графин и поставила в шкаф. Кот сел и стал вылизывать шерсть. Когда она проходила мимо, он застыл, подняв лапу, и пристально оглядел незваную гостью. Фейт терпеть не могла кошек, тем более что кот этот смотрел так, словно знал, зачем она приходила. Она вышла из комнаты и стала подниматься по лестнице под равнодушным взглядом лежащего сеттера.
Юджин и Вивьен разговаривали у себя в комнате, а Чармин насвистывала арию из «Богемы». Вернувшись в спальню, Фейт поставила пустой пузырек из-под веронала на полку рядом с другими флакончиками и баночками. Она ощущала странное спокойствие, будто не совершила ничего предосудительного. Опасаясь, что после общения с родственниками головная боль к ней вернется, Фейт на всякий случай проглотила пару таблеток аспирина и спустилась в Желтую гостиную.
Там никто не обратил внимания на ее приход, и она тихо села у открытого окна. Барт, стоявший у столика с напитками, приглашающим жестом поднял графин с хересом:
– Фейт?
Но она покачала головой. Все пили из разномастной посуды, поскольку стаканы для хереса имели обыкновение часто биться и их нечем было заменить. Пенхаллоу и Кларе достались стаканы из старого набора, Конрад довольствовался тонким бокалом из цветного чешского стекла, а Барт пил из маленького клубного бокальчика. Фейт подумала, что когда они с Клэем поселятся в Лондоне, посуда у них будет подобрана безукоризненно.
Визит Финиса привел Пенхаллоу в благодушное настроение. Даже появление Обри в красно-коричневом бархатном пиджаке вызвало у него лишь саркастический смешок. Он заявил, что уже давно не чувствовал себя таким бодрым. Заметив, что Барт смотрит на него исподлобья, добавил, что умрет на собственных ногах или по крайней мере в кресле. Наступило время ужинать, и Адам приказал подкатить свое кресло к торцу стола, где обычно сидел Рэймонд, добродушно заявив ему, что отца пока еще рано списывать со счетов. Тот молча сел между Чармин и Юджином. Братья решили, что застывшее выражение его лица объясняется досадой на отца, сместившего сына с главного места за столом, и радовались, что с него немного сбили спесь. Но Рэймонда занимало другое – он вспоминал неприятный разговор, произошедший после чая в Желтой гостиной.
Не слишком надеясь на лучшее, он все-таки пошел поговорить с Финисом. Тот встретил его откровенно ненавидящим взглядом. Испугавшись, что грехи ее молодости выплыли наружу, Делия бросилась искать защиты у брата, признавшись в том, о чем Финис догадывался уже сорок лет, но предпочитал молчать. Теперь он был в ярости из-за того, что Пенхаллоу грубо разорвал завесу, прикрывавшую семейную тайну, внеся смятение в его размеренную жизнь. Рэймонда он винил не меньше отца.
– Привет, Рэймонд! – воскликнул Пенхаллоу. – Вот видишь, твой дядя сорок лет, как страус, прятал голову в песок, а ты заставил его понервничать! Зачем тебя, дурака, понесло к Делии?
– Чтобы выяснить правду.
Адам усмехнулся.
– Какой у меня непочтительный сын! Не верит собственному отцу! Я же тебе говорил, что Делия глупа и не умеет держать язык за зубами. Мог бы и догадаться, что она немедленно помчится к братцу и выложит ему то, о чем он предпочел бы не знать.
Он переключился на своего гостя, смерив его оценивающим взглядом.
– Ты ведь с самого начала это знал, Фин? Ах ты, старая лиса! Просто у тебя духу не хватило разобраться со мной! В вашей семейке был только один настоящий человек – моя Рейчел!
Финис облизнул губы. В его глазах мелькала неприязнь, которую он столько лет скрывал, однако страх перед скандалом был сильнее, и он постарался сдержаться. Тщательно подбирая слова, Финис осторожно произнес:
– Думаю, сейчас нам не следует выдвигать взаимные обвинения, мой дорогой Пенхаллоу. Я пришел, чтобы узнать, зачем тебе понадобилось делать подобное признание… несчастной жертве твоего необдуманного поведения, о котором я бы предпочел не распространяться?
– Это он о тебе, Рэймонд, – пояснил Адам.
– Он ждет ответа, – сказал сын. – И я тоже.
Пенхаллоу задрожал в приступе беззвучного смеха.
– Да позабавиться захотелось. Просто так, без всякой цели.
– Я хотел бы получить от тебя гарантии, что все останется между нами, – проговорил Финис.
– Ты их не получишь, – беспечно ответил Пенхаллоу.
В голосе Финиса прозвучали истерические нотки:
– А ты подумал, каковы будут последствия для моей сестры, если некрасивая история выплывет наружу?
– Ты хочешь сказать, для твоей собственной персоны. Чихать тебе на ее переживания! Главное, сохранить свой драгоценный покой и респектабельность. Теперь придется растрясти жирок!
– А как насчет меня? – мрачно вмешался Рэймонд.
Отец презрительно посмотрел на него.
– А ты подожми хвост! Будешь вести себя скромнее, тогда, может, и промолчу.
Рэймонд с ужасом представил свое будущее под каблуком у Пенхаллоу.
– Я полагаю, что женщина, жившая в услужении у моего отца и впоследствии ставшая няней твоих детей, тоже осведомлена об этом деле, – продолжил Финис. – И настаиваю, чтобы были приняты меры, гарантирующие ее молчание.
