Что касается сказанного мною на встрече выпускников, то я просто хотел, чтобы Лоренс от тебя отвязался. Я подумал, что ты наверняка пришла не одна. Не хватало только Лоренсу влезть в неприятности. Я не имел в виду ничего дурного, лишь бы он заткнулся – мы просто стояли и болтали, так скажем, по-мужски, особо не задумываясь. Не знаю, как оправдаться, не рискуя зайти слишком далеко и вызвать отвращение. То есть ты действительно, в широком смысле слова, не в моем вкусе, но я сомневаюсь, что тебя это сильно расстроит. Уверен, ты относишься ко мне точно так же.
Ну вот, я дописал до конца. Понимаю, что выгляжу хуже, чем думал. Я мог бы поунижаться и сказать, какая ты замечательная и как здорово ты вчера со всеми общалась. Но вместо этого я лучше пущу в ход тяжелую артиллерию. Прилагаю фотографию Лютера, который сидит в лотке. Он такой пушистый, что не помещается целиком, поэтому голова торчит наружу, когда он делает свои дела. Наслаждайся!
Джеймс.
Анна открыла приложенный снимок и невольно рассмеялась, увидев сердитую морду Лютера, который смотрел мармеладными глазами в объектив с таким видом, словно ему подсунули тухлятину.
Она несколько раз перечитала письмо, пытаясь понять, как относится к Джеймсу. С одной стороны, он не пожалел времени, чтобы написать очаровательное признание. Анна вынужденно отдала ему должное. С другой стороны, врожденное чувство превосходства ей претило. Оно так укоренилось, что Джеймс даже сам не сознавал, когда выказывал его. Ну с какой стати волноваться, понравилась Джеймсу Мишель или нет? Анна не нуждалась в том, чтобы он одобрял ее друзей и членов семьи. Он слишком преувеличивал собственную значимость.
И снова эти слова, что она не в его вкусе. Невероятно. «Спасибо за информацию, пожалуйста, не забудь при случае поставить мне оценку». Видимо, по мнению Джеймса, Анна должна была страдать от уязвленного самолюбия – ах, ее сочли недостаточно привлекательной, – вместо того чтобы послать к черту мужчин, которые высказываются о женщинах подобным образом.
Но в общем и целом естественное чувство справедливости подсказывало, что люди часто говорят необдуманно, о чем впоследствии жалеют. И она сама – не исключение.
Анна долго раздумывала над словами Джеймса и наконец открыла поле для ответа.
Джеймс!
Я готова предположить, что ты говоришь правду, но не понимаю одного. Если Лоренс – придурок и регулярно тебя подставляет, почему он остается твоим лучшим другом? Вы знакомы со школы? Наверное, он был твоим шафером и все такое?
Анна.
Ответ пришел через пять минут, и Анне немного полегчало при мысли о том, что Джеймс, не отрываясь, сидел в почте.
Хороший вопрос. Не знаю, как ответить. Наверное, придется покопаться в собственной душе. Лоренс очень забавный, но порой он и правда может взять и укусить – несомненно, ты это скоро поймешь. Хотя, полагаю, я не настолько уж виноват, что выбрал его в качестве лучшего друга, ведь мы очень давно знакомы. В школе мозгов ни у кого нет. Когда поймешь, что представляет собой человек, уже успеешь к нему привязаться. Я так говорю, потому что не вижу твоего лица и не могу судить, насколько ты сердита и готова ли простить меня.
Кстати говоря, Лоз не был моим шафером. Эту почетную обязанность исполняла моя сестра Грейс.
Дж.
Анна ответила немедленно. И тут же поняла, что, по сути, уже простила его. Может быть, потому, что Джеймс как бы отдалил себя от поступков, совершенных в школе.
О нет, она выказала интерес. «Анна Алесси, ты становишься жертвой любого мужчины, способного написать хорошее письмо».
Джеймс ответил почти сразу.
Да. У меня есть фотки в качестве доказательства. Она – военный корреспондент, сейчас на Мали. Сама понимаешь, в каком восторге мать. Из всех членов моей семьи именно Грейс достались мозги, смелость и талант. По-моему, это нечестно. Ей двадцать шесть, она никому не позволяет собой помыкать и рискует получить пулю или наступить на мину, пока я придумываю рекламу для йогурта с живыми бактериями.
На самом деле – и я говорю это не для того, чтобы возвыситься в твоем мнении, – Грейс очень похожа на тебя. Особенно в неуклонном стремлении разъяснить мне, что я придурок. Надеюсь однажды вас познакомить, хотя мое достоинство непоправимо пострадает. Ты бы ей очень понравилась.
Дж.
Анна подумала: Джеймс Фрейзер как он есть. Страстное желание познакомить ее с кем-то значимым для него, с намеком, что однажды это обязательно произойдет, невзирая на все обиды и оскорбления.
Ладно, извинение принято. Кстати, Лоренс пригласил меня на каток. Честно говоря, не ожидала.
А.
На сей раз ждать ответа пришлось почти полчаса. Анна подумала: наверное, Джеймс не хотел, чтобы она шла на свидание с Лоренсом. И она прекрасно понимала почему. До сих пор откровенность Лоренса не приносила Джеймсу особой пользы.
И зачем она согласилась? Лоренс оказался довольно гнусным типом. Действовал он прямо и обезоруживающе. Телефон у нее зазвонил на выходе из туалета в баре, и как только Анна ответила на звонок и объяснила, где находится, Лоренс резко спросил: «У тебя правда свидание с Джеймсом?»
Когда она объяснила, в чем дело, он сказал: «Знаешь, никогда раньше со мной так не было. Я еще не встречал женщину, которая заинтересовала бы меня как ты и с которой захотелось бы познакомиться поближе. Хотя, наверное, ты не слышала обо мне ничего хорошего и совсем не рвешься пойти со мной на свидание, но все-таки я предлагаю увидеться. Вместо того чтобы строить планы и козни, я решил быть абсолютно откровенным и просто, напрямик пригласить тебя куда-нибудь вечером. Я не тороплю и не настаиваю. Если ты откажешься, обещаю, я не буду давить».
Удивительно, но Анна не смогла отказать сразу. Пока она раздумывала над ответом, Лоренс внезапно заявил: «Джеймс мне помогает, потому что знает, что я положил на тебя глаз. Поэтому я и не понимаю, что у вас там происходит сегодня. Он бывает таким двуличным…» Анна, исполнившись любопытства, поинтересовалась, что он имеет в виду. То есть сама напросилась на неприятное откровение.
Она слушала Лоренса, стоя рядом с Лекси, которая смотрела на Джеймса бессмысленным взглядом вдребезги пьяного человека. Лекси долго объясняла ей, как честен и благороден Джеймс на работе. Анна выслушала рассказ о его доблестях с толикой скепсиса, тем более что Лекси была пьяна. Она не могла не отметить, что Джеймсу все-таки не хватило благородства для откровенного признания.
Когда Джеймс помогал ей бросить шар, у Анны возникло странное ощущение, о котором она бы никому не рискнула рассказать. Они прижались друг к другу, и на мгновение… она почувствовала приятное тепло. Анна воскрешала его в памяти и раз за разом представляла, как Джеймс прикасался к ней. Видимо, она страдала от одиночества сильнее, чем признавалась себе. Анна подумала, что скоро будет похожа на арестанток, которые от отчаяния становятся мужеподобными, делают татуировку с изображением пантеры и начинают приставать к сокамерницам.
