– Как это?
– Закрой глаза.
– Зачем? – тупо спросил Биллинг.
– Увидишь, – она придвинулась совсем близко. – Ну не бойся, воин. Ты же ничего не теряешь. Если я – глюк, значит, проснешься и все, а если самая настоящая… – она нежно накрыла ладонями его глаза и чуть слышно прошептала: – Мы уплывем.
Биллинг не понял, какая тут связь, но спорить не стал. Через пять минут он точно знал, что миэмка настоящая, еще через пять понял, что такое «уплыть», а еще через десять лежал с блаженной улыбкой идиота, расслабленно положив ладонь на упругую женскую грудь, так приятно оказавшуюся под рукой.
– Ну, ты монстр, – пробормотала миэмка, – даже для «Небес» это что-то.
* * *
В том, что касалось любовных похождений, инспектор вполне заслуженно считался добропорядочным, высоконравственным олухом. Если бы на Короне состоялся парад целомудренных холостяков, его бы как минимум назначили правофланговым. Но теперь, не испытывая никаких угрызений, в том числе и совести, он потянулся, самодовольно хрюкнув насчет того, что есть еще заряды в бластере.
– Вообще, странно, что я тебя раньше не встречала, Может, ты – рахат?
– Лукум, – автоматически ответил Биллинг. Миэмка резко перевернулась на живот и не мигая уставилась на инспектора. Черты ее лица странно заострились, в глазах клубился туман.
– Повтори.
– А что? – слегка встревожился Биллинг.
– Повтори!
– Ну, лукум.
– Откуда знаешь?
– Что знаю? Рахат-лукум – это сладость такая.
– Не валяй дурака. Идем, – она стала быстро и ловко одеваться, потом кинула инспектору его одежду, – не стоит медлить.
– И далеко это мы собираемся? – раздраженно осведомился Биллинг. Такой резкий переход от романтики к суете ему не понравился совсем. В памяти начали всплывать старые слухи о коварстве миэмок, о заморочках с продажей несчастных женихов в рабство и прочий бред. Он неторопливо натягивал одежду, твердо решив быть начеку.
– Мы идем к Лукуму, он Светлый, – миэмка внимательно посмотрела на инспектора. – Если дойдем, конечно.
– А зачем?
– Увидишь, – она неожиданно опустилась на колени и здорово хлопнулась головой об пол. – О рахат! Когда сила исполнит тебя, вспомни о той недостойной мочалке, что открыла путь! – Миэмка еще раз звучно приложилась к полу, но, как заметил Биллинг, все же не так сильно и чуть повернув голову, чтоб не стукнуться тем же местом.
– Может, ты, конечно, и не рахат, – проворчала она, медленно поднимаясь и потирая лоб, – но на всякий случай все должно быть по правилам. Идем.
– У тебя сотрясение мозга, – констатировал Биллинг, – и, наверно, не первое. А я никуда не иду.
Миэмка, как будто не слыша, шагнула к выходу из медмодуля. В распахнувшуюся дверь влетел ледяной ветер. Там снаружи была ночь. Две желтые луны висели над угрюмой равниной, освещая пологие голые холмы, далекую гряду гор и узкую белую дорожку, что начиналась прямо от двери.
– Паршиво, – сообщила миэмка, осторожно выглядывая наружу, – очень паршиво. Хотя тропа все-таки есть.
– Закрой дверь. Дует, – тяжелый бас раздался, как удар грома. Биллинг даже не сразу сообразил, что в модуле появился еще кто-то. Побледневшая миэмка медленно сползала вдоль стенки. Дверь сама собой начала закрываться. Стало еще холодней и заметно потемнело. Биллинг почему-то никак не мог оглянуться, только бестолково вертел головой, стараясь понять, откуда же, черт возьми, взялся голос. «Все-таки надо было уходить, – подумал он тоскливо, – или все равно?»
– Это ничего, милостивый государь, что ты рожи моей не видишь, – продолжал бас гулко, как из трубы. – Так себе зрелище. Да и я твою не вижу. Оно и к лучшему.
– Что с ней? – прохрипел Биллинг, тыча рукой в сторону миэмки, лежащей безо всяких признаков жизни.
– Похвальная забота. Вы любовники? А, да – вижу. Секс. Кстати, можешь сказать ее имя?
От такой наглости Биллинг просто обалдел, зато смог, наконец, развернуться и на расстоянии пары шагов увидел странного крепыша, медленно и неестественно качавшего головой, с вытаращенными слепыми глазами. Особую жуть придавали торчавшие дыбом рыжие волосы, медленно шевелившиеся, как тоненькие желто-красные щупальца. Была еще какая-то неправильность в этой голове, но какая именно, Биллинг не мог сообразить.
– Что с ней? – повторил он.
– Леди отдыхает, – заявил слепой. – Притомил ты ее, мил друг. Да-а-а.
– Ладно врать-то, – разозлился Биллинг. – Что ты за чучело такое?
– Я – Прыгун. А ты вот непонятно кто.
– Можешь толком сказать, что с ней?
– Могу. А тебе это надо?.. А! Вижу, что надо. Вникай, любезный, – она-то светлой масти, а я нынче, как видишь, – не совсем. Хах-хах… – слепой засмеялся каким-то болезненным смехом и осекся. – Раз я тут, она, считай, ушла. А тебе должно быть стыдно, занимался любовью с девушкой, а имени не спросил. Нравы… Но лунитов потешил, что говорить, сильно порадовал.
– О чем ты? – упавшим голосом спросил Биллинг. Он сразу представил себе хихикающих инопланетных пиявок, уставившихся в объемные мониторы. А там крупным планом…
– Выделения… да, выделения, как это сказать… чувств. Ну вот, не эмоций, а чувств, если, конечно, ты, милый мой, понимаешь разницу. По секрету скажу – они для этого, посчитай, целый уровень здесь содержат. И не только уровень… и не только здесь.
– А-а-а. Гм, то есть они чуют что-то такое, что я чувствую, стоят рядом и жрут. Значит, правду говорят, что они у людей душу сосут? Тем и питаются.
– Бред и дурь. Что ж они раньше ели, до первого контакта? И чем, извиняюсь, какают? – он покачал головой, и Биллинг вдруг понял, что казалось ему таким неправильным – голова была перевернута. Биллинг смутно удивился, что не разглядел этого раньше – Прыгун висел вниз головой. Толстый, отливающий золотом канат плотно опутывал все его тело, оставляя свободной только голову со свисающими вниз волосами, крепко стягивал босые ноги, так что одна была согнута в колене, а другая вытянута, и уходил вверх.
– Смотрю, тебя это корежит? – беззаботно спросил Прыгун.
– Так ты все-таки видишь?
– Разумеется, только по-другому. Могу рассказать. Хочешь?
– Не очень.
– И правильно. Представь себе легкие курильщика табака изнутри. Крупным планом. И все в паутине.
– Я же сказал…
– Да я слышал. А ты как гнойный такой нарост.
– Благодарю.
– Не стоит. Так что хотел, нахальный ты мой?
– Смотря что ты можешь, – усмехнулся Биллинг, глядя на связанную фигуру, медленно качающуюся на веревке.
– Хм. Кое-что могу. Например, дать почувствовать, что я чувствую… тебе.
