– Если хочешь, фонарь можно сделать непрозрачным, – предложила Фэ, усаживаясь рядом.
– Глупости, – повторил он, но уже гораздо бодрее. В кабинке инспектор сразу почувствовал себя нормально, – такую панораму грех не посмотреть.
– Я что-то пропустила?
– Гро, – закричал он, – мы спешим!
– У тебя отвратительная привычка – не отвечать на вопросы, – заметила Фэ.
– Извини. А что ты спросила?
Фит направилась к причалу, а Гро вместо того, чтобы поспешить следом, стал нервно озираться с видом человека, который засиделся в веселой компании и вдруг сообразил, что ему давно пора совсем в другое место.
– Мы не поместимся, – сообщила Фит, останавливаясь у края площадки.
– Что-то вы все здесь, какие-то… тормознутые, – озабоченно нахмурилась Фэ. – Ты что, первый раз?! Садись в любую капсулу, и поехали, наконец. Где там этот юноша?
– Быстрее, Гро! – сердито закричал Биллинг. – У нас мало времени!
Фэ подождала, пока Гро нехотя доплелся до фуникулера и залез вслед за Фит в соседнюю кабинку, потом легко коснулась передней панели. На круглом золотисто-синем экране тут же вспыхнула надпись: «Максимальная нагрузка». Прозрачный колпак фонаря захлопнулся. Они тронулись в путь.
– Минут семь у нас есть, – сказала Фэ, – что делать будем?
Кабинка действительно была совсем маленькой, а Биллинг довольно-таки упитанным, поэтому они сидели, тесно прижавшись друг к другу, и он очередной раз пожалел, что в сюртуке.
– Да сними ты сюртук, – покосилась на него Фэ, – зачем маешься?
– Не мешает, – соврал он, насупившись.
– Как хочешь. А это тебе Темный на охолуи показал?
– Кто это?
– Ладно, забудь. Тогда как догадался?
– Знаешь, это ерунда, а не разговор. Не хочешь – не отвечай, тогда и я помолчу!
– Не злись. Про Темного я просто так сболтнула.
– Так может, он за всем и стоит?
– Угу, – Фэ поелозила на сиденье, устраиваясь удобней, – делать ему нечего. А ты совсем ничего ни помнишь после медмодуля?
– При чем тут? Все я помню… – Биллинг запнулся, чувствуя, как что-то очень важное стремительно исчезает в темном провале памяти. Перед глазами почему-то мелькнула дымящаяся, как головешка, кисть, а потом, словно наяву, – лицо, круглое и оранжевое, чужое лицо. Еще вспомнился яркий, разноцветный, зловещий шар, из которого вылезала неестественно большая, но живая рука. Биллинг озадаченно уставился на Фэ. – Ерунда какая-то…
– Постарайся. Важно сейчас вспомнить, потом не получится.
– Медмодуль я и сейчас хорошо помню и потом не забуду, – заявил он, слегка краснея, – и ты была…
– Да, – отрезала она, – была именно я, к сожалению. Но тебе надо сосредоточиться на том, что было дальше.
– Зачем?
– Ну-у, – Фэ задумчиво поглядела на уже начавшего потеть под сюртуком инспектора, – если совсем ничего не вспоминается, может, и правда незачем.
– Отлично поговорили.
– Перестань. Это я должна злиться. Ты же видел, что на «Небесах» бывает. Там ведь в самые дикие фантазии несет, чем безумнее – тем круче. Это как водовороты: который глубже, тот всех и засасывает. И барахтаешься в чужом сне в уродской какой-то роли. Я, к примеру, пока ты в бассейн не бухнулся, сначала своих рабов воспитывала…
– Кого?!
– У меня пять штук рабов имелось, мужского пола. Было весело, по крайней мере мне. Потом на нас медузы волосатые с верхнего трюма полезли, а я подумала, что смогу их обмануть… м-м-м. Короче, я никак не рассчитывала, что окружающие видят мое лицо. Ты понимаешь, что все видели меня, а не маску?! И сейчас смакуют, как я… да как меня… – Фэ зло пнула консоль панели управления, кабинка ощутимо качнулась.
– Я ничего такого не видел.
– Угу. – Фэ еще раз пнула несчастную консоль. Кабинка клюнула носом.
– Динамическая перегрузка, – сообщил механический голос. – Сохраняйте спокойствие.
– Заткнись!!
– Так и сломать можно, – проворчал инспектор, присматриваясь к тонкой трещине, появившейся на боковой стенке консоли.
– И я думаю, – несколько тише продолжала принцесса, – именно ты меня и засветил.
Он только молча пожал плечами. Разговор не клеился. Кроме того, в сюртуке стало действительно жарко, а снять его, сидя в тесной кабинке, казалось делом весьма сомнительным.
– Ты ведь хотел встретиться именно со мной. Хотел? Хотел! И это наверняка не все!
Биллинг продолжал угрюмо молчать. Никаких медуз он не видал – ни волосатых, ни стриженых – в памяти упорно крутился образ разноцветного шара, и еще совсем уж бессмысленно лезли в голову две непонятные скалы с зажатым между ними янтарно-желтым кругом. Его охватило тревожное чувство опаздывания, будто что-то очень важное вот-вот уйдет, исчезнет навсегда, но пока еще можно успеть, надо только поторопиться. Он попробовал определить источник беспокойства, но ничего, кроме все тех же невразумительных образов, на ум не шло.
Не получая новых пинков, кабинка мягко и почти незаметно скользила навстречу разноцветным домикам и постепенно разгорающимся в наступающих сумерках огням Третьего уровня. Наверное, около половины пути было уже пройдено.
– Сорвать маску на «Небесах» может либо сильно влюбленный, либо рахат, – вновь заговорила Фэ, – не важно, Темный он там или Светлый. Ты слышал о рахатах?
– Темные, Светлые… Только не говори, что ты тоже из Церкви Учеников.
– Вовсе нет!
– У нас на Короне эти ребята в большую силу вошли, – проворчал Биллинг. – Ни стыда ни совести. Уже все уши продырявили про этих самых Темных и Светлых.
– Любую идею опошлить можно, и ЦУСИ яркий тому пример. Все знают, что Ученики Силы Истины – коммерческое предприятие с политическими амбициями, но рахаты здесь вообще ни при чем!
– Рахаты – это боги такие? Я – атеист.
– Да хоть агностик! Это вопрос не веры, а знания – ты понимаешь?
– Понимаю, – тяжело вздохнул Биллинг.
– Ни черта ты не понимаешь. Эти уроды из ЦУСИ так все оболгали и запутали… Короче, все это не важно. Там, – Фэ неопределенно махнула рукой вверх, – сначала ты мне просто понравился, потом сам знаешь чего было, и я подумала, что ты один из Них, а потом в один миг отключилась, просто слетела с «Небес» – значит, появился Темный. Ты помнишь Темного?
Биллинг нехотя призадумался. Определенно между замечательным эпизодом в медмодуле и выходом из «Небес» что-то такое невнятное было. Перед глазами опять всплыли две похожие на башни скалы, потом шар и серая, неестественно большая ладонь… Он вздрогнул, в памяти всплыла четкая, как видео, картинка – огромные серые пальцы и светящийся номер четыреста двенадцать над дверью в конце длинного коридора.
