– Наши клоуны совсем по-другому выглядят, – удивился командор.
– Вот! А мы ведь еще и вместе с командором пойдем, так что никто не спутает! – подхватил Петр. – Ну что, выдвигаемся?
– Черт с тобой, – вздохнул Штимер, засовывая шокер Гро поглубже в пахучий пакет, – к дипломату можем вместе прогуляться, но потом отправишься, куда я скажу, и без разговоров. Договорились?
Глава 10
Мы никуда не вступаем. Да нам и нельзя вступать. Как начнем вступать, так обязательно на что-нибудь наступим.
Биллинг в полном расстройстве смотрел на расстилающийся во все стороны пейзаж. Конечно, ничего веселого в нем не было – довольно угрюмая заснеженная равнина с длинными пологими холмами и маячившими у самого горизонта горами. Две бледно-желтых луны над узкой, убегающей неведомо куда дорожкой. На своем веку Биллинг видал места и поуютней, но это никак не объясняло нарастающий в душе страх. Как будто он знал, что здесь, именно в этом месте с ним случилось что-то совсем ужасное или вот-вот случится. А еще тут жила радость. Шальная радость сбежавшего на волю пленника. Такую острую смесь эмоций Биллинг в молодости уже пробовал на вкус и повторяться совсем не хотел. Раздраженно сопя, он повернулся спиной к сомнительной, сулящей гибельные восторги дорожке и чуть было не стукнулся носом о распахнутую дверь медмодуля.
Вязкий оранжевый свет, словно густой кисель, выливался через дверной проем, и никакого медмодуля за ним, конечно, не было. Это Биллинг сообразил сразу, но все равно лишь секунду помедлил, принюхиваясь к явственному запаху пыли, а потом решительно шагнул внутрь.
Своды погруженного в сумрак зала, безусловно, не могли уместиться в том куполе, что торчал снаружи. Здесь, под прозрачным полом, далеко внизу огромным белесым шаром плыла незнакомая планета. Казалось, что весь зал летит внутри пояса астероидов, и четыре острых луча торжественно освещают путь.
– Добродетель вознаграждается, – гулко раздалось со стороны мерцающей хрусталем барной стойки. – Добродетель вознаграждается, порок же приятен сам по себе
[14], – продолжал все тот же голос. – Хоть и не я придумал, но спорить трудно, не правда ли?
«Да ведь я тут уже был. Это же казино, – сообразил Биллинг. – Как-то оно еще по-хитрому называлось».
– Сторона удачи, – голос принадлежал бармену, непринужденно сидевшему в кресле на фоне собственного рабочего места, – так и называется.
– Здравствуйте, – пытаясь сосредоточиться, Биллинг оглянулся в сторону выхода, но увидел только длинный ряд укрытых серой запыленной материей игровых столов. «Ерунда какая-то, – мрачно подумал он, – то холмы на морозе, то казино. Как я вообще тут оказался?»
– И ты не болей, – откликнулся бармен. – Хотя, как говорил один древний философ
[15], единственный способ сохранить здоровье – это есть то, чего не хочешь, пить то, чего не любишь, и делать то, что не нравится.
«И в казино этом я бывал, и бармена видел, но все как-то не так, несуразно, и бармен – какой-то не такой. Я же помню, как он коктейль предлагал, совсем другой голос был. Главное, голос незнакомый, а интонации вроде знакомые», – Биллинг посмотрел под ноги, но вместо космических красот увидел внизу светлую человеческую фигурку, стоящую на полупрозрачном полу, под которым просматривалась еще одна, вернее та же самая фигурка, рассматривающая что-то у себя под ногами.
– Во многих тайнах можно разобраться, ежели не торопиться, – снова заговорил бармен, – но, к сожалению, времени у нас – капля.
– А почему никого нет? – осведомился Биллинг, направляясь в сторону бара. Не то чтоб этот вопрос сильно волновал его, но отсутствие посетителей усугубляло ощущение неправильности.
– А кто нужен?
– Понятия не имею.
– Тогда и беспокоиться не о чем. Сок будешь? – бармен, не вставая, обернулся к стойке, на которой, мелко подрагивая, искрились бокалы. – Другого не предлагаю за неимением. Ну ладно, давай уже, спрашивай.
– Что?
– Так ты ведь насчет Прохода, верно? Узнать, где повис между скалами янтарный круг, и все такое.
– А-а… – осенило Биллинга. – А я тебя узнал! Ты на веревке висел, вниз головой. Да?
– Нет.
– Нет?
– Выпей, полегчает, – бармен протянул ему один из бокалов. – Это ты живого рахата видел, а я просто смотритель. Твой личный, можно сказать, персональный смотритель здешних мест. Хотя смотреть здесь, честно говоря, особо не на что.
Биллинг как следует хлебнул, но никакого облегчения не почувствовал.
– Это хорошо, что смотритель, – проворчал он, – значит, можешь рассказать, какие это такие места.
– Конечно. Вот представь себе… – голос бармена упал до шепота. – Поток расплавленного стекла, широкий, как занавес, неистовый, как лавина… Летящий от убийственно яркого света к кромешной ледяной тьме. Чистый и могучий…
Биллинг не моргая уставился на бармена, ему не надо было представлять – он ясно помнил все это.
– …И безусловно, – продолжал бармен нормальным голосом, – моментально выносящий мозги любому живому дураку, у которого не хватает этих самых мозгов держаться подальше.
– Я был там, – глухо произнес Биллинг.
– Да. И обязательно еще прокатишься.
– Нет! – Биллинг сжал бокал так, что побелели пальцы. Он абсолютно точно знал, что не хочет снова расширять сознание и созерцать бесконечность. Ужас жил не в медленном мутном тумане, что висел возле Потока, – там было лишь тоскливое всезнание, и не в яростной, слепой силе самого Потока. Нет, все дело было в разрушении Вселенной, в том скверном, растягивающемся, как слюна, мгновении, когда горизонт заливает холодная темнота, привычный мир гаснет, и ничего-ничего нельзя сохранить.
– Нет, – упрямо повторил он, – как-нибудь обойдусь. Я не мистик, пока еще не сумасшедший и вовсе не пророк, мне туда ни к чему.
– Все там будем, – пожал плечами бармен, – когда помрем. Как говорили в старину, сколько мусор в ведре не утаптывай – выносить все равно придется.
Биллинг хлебнул еще раз и опять не почувствовал никакого облегчения. Огромный зал по-прежнему летел над незнакомой планетой, пыльные игровые столы медленно вращались вокруг бара и он вдруг остро пожалел, что нет рядом той грубоватой бывшей полицейской с жетоном «МОПА 88».
– Конечно, – покивал бармен, – та МОПА сразу бы все по местам расставила, но, извини, здесь – только ты и я.
– Угу, – Биллинг с преувеличенным вниманием принялся разглядывать дно опустевшего бокала, – значит, ты и мысли читать умеешь?
