– Это ж номер моей каюты, – растерянно бормотал он, – и панно это как раз напротив входа. Это, значит, они у меня тут и ходят, а я действительно стрелять собрался. Прямо сквозь дверь. Да что со мной?!
Некоторое время он тихо сидел, потел и вытирал лоб платком, а потом мысли его приняли другое направление. Он злобно потыкал пальцем в пассажирский браслет.
– Привет. У тебя все в порядке? – голос Штимера прозвучал чуть-чуть озабоченно.
– Куда вы все, к черту, девались? – рявкнул Биллинг.
– Что случилось, Бил?
– Это я у тебя хотел спросить. Что, черт побери, случилось?!
– Перестань чертыхаться и поясни, почему вопишь? Я уже понял, что ты цел и не в духе.
– Это ты мне бластер вернул?
– Вернул командор, если быть точным, и что в этом плохого?
– Так! С этим понятно. А что, разбудить меня нельзя было?
– Не знаю, не пробовал.
– Вот именно!
– Ну, короче. Ты просто спросонья орешь, или по делу что?
Биллинг не нашелся, что ответить, и молча выключил телеком. Продолжая мысленно чертыхаться, он сунул бластер назад в кобуру, потом грузно встал с кресла лицом ко входу:
– Открыть дверь!
И дверь послушно распахнулась.
* * *
Джаны вошли один за другим все тем же церемониальным шагом и остановились плечом к плечу, молча уставившись на Биллинга. Безукоризненно белые одеяния подчеркивали благородные черты загорелых лиц. Биллинг переводил взгляд с одного на другого, тщетно пытаясь определить, которому же из адептов недавно надрали уши.
– Рад! – загудел один из них, и Биллинг решил, что, наверно, именно он – тот потерпевший. – Рад приветствовать вас! И радость моя велика!
– Радость велика, – сочным баритоном подтвердил второй.
– Здравствуйте, – собственный голос показался Биллингу несолидным и визгливым.
– Мое имя Элимон, – продолжал первый, – это мой брат, а Ваше имя – Биллинг. Я прав?
– Да.
– Мы здесь, чтобы разобраться в том, что же произошло. Вы поможете?
– Ну что же, давайте попробуем, – Биллинг кивнул в сторону овального стола, – Располагайтесь.
– Благодарю, что решили уделить время нашей конкретной проблеме, – вновь загудел джан, когда все расселись по креслам, – однако я хотел бы начать немного издалека. Истина, как правило, прячется в тени, которую отбрасывает прошлое. Но мрак – это не просто отсутствие света, это гнездо неизвестности, которое не стоит оставлять за спиной.
Биллинг обратил внимание на позы джанов – оба сидели неподвижно и прямо, но как будто совсем без усилий и внутреннего напряжения. И тот, кто говорил, и тот, что помалкивал, спокойно и доброжелательно смотрели прямо в лицо инспектора.
– Мы, я говорю о себе и брате, принадлежим к Общине Гармонии, – продолжал Элимон, – и поэтому часто, слишком часто натыкаемся на слепую враждебность или откровенную злонамеренность. Мы знаем, что это неизбежности нашего пути, и потому стараемся всегда быть наготове. Но мы знаем также, что огромное большинство людей в глубине сердца чувствуют простую правду Общины и ложь ее врагов.
– У нас на Короне, насколько знаю, ваша Община запрещена, – заметил Биллинг. – Был специальный Указ, но к инциденту в триста третьей каюте это никакого отношения не имеет.
– Не совсем так. Указ «О безопасности свободы совести», изданный вашим Венценосным Консулом, запретил деятельность некоторых сект и религиозных учений на территории Короны. К сожалению, в текст Указа попало упоминание нашей Общины. Но мы не имеем отношения к религии, и потому, несмотря на все старания врагов, запрет коснулся лишь наших публичных выступлений. В частных беседах, вот как сейчас, мы можем открыто рассказывать о наших мечтах, о нашей работе. Вы, наверное, удивляетесь, зачем говорю про это?
– Честно говоря, пока не понимаю, к чему вы клоните.
– Командор Третьего уровня уведомил нас о происшедшем, однако не слишком подробно, и до сих пор не смог выкроить время для личной встречи, – Элимон укоризненно качнул головой. – Однако из его сообщения я понял, что вы не хотели причинить нам зло и разрушения, что вас ввели в заблуждение.
– Совершенно верно.
– У меня нет оснований не верить вам. Вместе с тем, полагаю, все это не случайно. Кто-то воспользовался вашей доверчивостью.
– Наша доверчивость плюс ваша открытая дверь.
– Наш дом всегда открыт, тем более здесь, на люкслайнере, где не бывает дверных звонков, и незваным гостям, вроде нас, – джан виновато улыбнулся, – приходится совершать ожидание у входа.
– А-а-а, да. Действительно, – Биллинг на секунду смешался.
– К нам часто заходят совсем незнакомые люди, мы радуемся этому.
– Но ведь вас никого не было!
– Поймите – нам нечего скрывать, у нас просто нет тайн.
– А эти ваши манекены? Зачем они?
– Я же говорил, что надо начинать немного издалека. Давайте я чуть-чуть расскажу о нас, потом вы о себе, и затем мы вместе подумаем об этом странном происшествии в каюте.
Биллинг хмуро кивнул. На самом деле он крайне мало знал о джанах, собственно, ничего толком не знал, за исключением слухов о тайной, могущественной секте, куда уходят целыми семьями без возврата, как в омут.
– Наше поведение часто называют странным, – начал Элимон, – потому что мы поступаем не как все, а как сами считаем нужным. Простой порядок жизни, свободный от бессмысленных страхов и утомительных условностей, кажется удивительным. Вот, например, секс. Для нас это приятное и полезное дело, без надуманных ограничений, но и без не нужных никому эксцессов. Мужчины, в большинстве своем, хотели бы заниматься сексом с молодыми, красивыми женщинами, а что делать остальным? У женщин свои мечты. Неразделенные чувства, запретные желания – это зло, глубинный источник множества бед. А решение на поверхности.
– Безотказные секс-манекены?
– Ха! – Элимон неожиданно по-мальчишески улыбнулся. – Видели б вы сейчас свое лицо. Снисходительное понимание пополам с легкой иронией. Но все не так просто.
– Неужели?
– Каждый из нас может располагать не просто манекеном, а полной физической и психологической копией любого другого члена Общины, конечно, копией модифицированной – без самоосознания и с безоговорочной влюбленностью в хозяина.
– И всем это нравится?
– Когда мучает жажда, вам хочется чистой воды и не так уж важно, откуда она. Конечно, приятней напиться из родника, чем из пробирки, но не стоит из этого делать катастрофу. Мы считаем, что в мире без того слишком много проблем. Когда двоим хочется заняться любовью, это прекрасно, но когда только одному – тоже неплохо.
