–
– Какого лешего? – мрачно осведомился у пространства Михалыч, не нащупав спросонок на тумбочке пачку сигарет, которую собственноручно положил туда вчера вечером, – может, упала? – он открыл глаза и, свесившись, заглянул под тахту.
Однако, пачки там не оказалось.
– Ёшкин-клёшкин, – пробурчал Михалыч, – либо я сошёл с ума, либо материальные предметы могут спокойно растворяться в воздухе, – придётся бежать в магазин.
Нехотя поднявшись, он сделал круг по комнате, придерживая одеяло на поясе, с тайной надеждой, что сигареты – чем чёрт не шутит! – обнаружатся в каком-нибудь неожиданном месте.
Но, к великому огорчению, этого не произошло.
Михалыч отхлебнул из кружки вчерашнего горького чая, оделся и вышел на улицу. Путь его лежал в "Продукты".
И – надо же было такому случиться – этот простой путь снова пересекся, причём абсолютно неожиданно для обоих, с одним из неисповедимых путей Добби. Она вырулила ему навстречу из-за поворота, встрепанная, запыхавшаяся, с безумными глазами. Михалыч даже не успел вспомнить о том, что он небрит, и рубашка на нем не очень свежая. Едва избежав нелепого лобового столкновения, они остановились друг против друга на тротуаре.
– Ты что это? – встревоженно спросил Михалыч.
– Утренняя пробежка… – процедила она сквозь зубы, – объявила войну целлюлиту, блин…
– Я…я…ясно. Бывает, – он с сомнением покачал головой, оглядывая соседку, вид её внушал ему некоторые опасения, – а я вот… за сигаретами вышел. Представь себе, кто-то спер их у меня прямо с ночного столика. Чудеса, ей богу…
– У тебя тоже пропадают вещи? Или ни с того ни с сего перемещаются? – спросила Добби, напряженно заглядывая ему в лицо. Её глаза при этом сверкнули лихорадочным интересом. Так бывает у людей, которые, как им кажется, близки к разгадке какой-то тайны.
Михалыч неопределенно пожал плечами.
– Идём, – сказала она, не в меру властно потянув его за руку, – мы должны найти их!
– Кого? – Михалыч был так удивлён, что даже не собирался сопротивляться. Он послушно следовал за ней. А Добби решительно тащила его куда-то по улице.
– Фантомов. Они где-то неподалеку, я уверена.
– Да она с ума сошла… – подавляя ухмылку, пробормотал про себя Михалыч, однако перечить всё равно не стал. "Мало ли что. Вдруг совсем буйная сделается."
Добежав до магазинчика "Продукты", они свернули в маленький дворик, где на уютной скамеечке под сенью каштана сидели, склонившись над рекламным каталогом турфирмы и почти соприкасаясь головами, до невероятности похожие на них люди. В первый момент оба застыли, не в силах ни пошевелиться, ни вымолвить слово. Будто глянули в зеркало, в котором их отражения двигались сами по себе.
– Это они! – воскликнула Добби, до хруста стиснув Михалычу запястье.
Фантомы одновременно подняли головы, и, тут же догадавшись, что происходит, вскочили и бросились прочь.
– Стой! – завопила Добби-настоящая, пускаясь вдогонку, – Это моя жизнь! Слышишь – моооооояяяяяя! И я не дам тебе её украсть!
Они пробежали так несколько кварталов. Двое впереди: ненастоящий Михалыч тащил за собою за руку почти обессилившую ненастоящую Добби, и двое примерно на пятьдесят шагов позади: настоящие Михалыч и Добби бежали порознь, каждый из них надеялся изловить своего фантома.
– Я… больше… не могу… – простонала Добби-фантом, – я задыхаюсь…
– Но мы же не можем сдаться? Они поймают нас…
– Ну и пускай. Они имеют на это право. Они могут делать со своими фантазиями всё, что им за благо рассудится. Мы порождения их сознания, и им дана власть над нами. Так устроен мир. Мы всего лишь фантомы, и мы не имеем права на настоящее счастье…
– Добби… – с отчаянием прошептал Михалыч-фантом, – не делай этого. Не сдавайся, прошу тебя. Беги!
– Я не могу.
Расстояние между преследуемыми и преследователями неуклонно сокращалось. Настоящий Михалыч и настоящая Добби были уже совсем близко.
– Только не смотри ей в глаза! Отвернись! – крикнул своей спутнице Михалыч-фантом.
– Поздно, – пролепетала она, бледнея, – слишком поздно…
Настоящая Добби находилась уже в двух шагах, и взгляд её серебристо-серых глаз был направлен прямо на девушку-двойника. Точно выстрел в упор он неминуемо настиг бы её. Рано или поздно. И поэтому она уже не пыталась от него спастись.
Михалыч-фантом обернулся и без страха встретился глазами со своим подлинным двойником. Какая разница, когда это случится, фантом может только протянуть время, ему не дано – и, наверное, это к лучшему– прожить чужую настоящую жизнь по-своему, как бы он этого ни хотел.
– Я тоже видел его глаза, – спокойно сообщил он потом своей ненастоящей подруге, – теперь мы оба исчезнем. Но у нас в запасе есть ещё несколько мгновений, чтобы исполнить то, ради чего мы, собственно, были созданы…
Добби-фантом подняла на него свои большие глаза, полные чистого неба и печали, глубокой, как это небо, и такой же невыносимо яркой, как оно.
– Я ведь так и не отдал тебе тот проигранный поцелуй, помнишь, на выпускном… – сказал Михалыч-фантом, – и сейчас, пока мы ещё не окончательно испарились, я намерен сделать это.
– Мы играли тогда на простой поцелуй-чмок, – напомнила ему ненастоящая Добби с грустной улыбкой.
– Я полагаю, что за десять лет набежали неплохие проценты, – ненастоящий Михалыч улыбнулся, нежным движением приподнимая её лицо за подбородок.
Их ошарашенные двойники замерли в двух шагах на тротуаре точно два соляных столпа.
– Смотри-ка, они целуются, – нелепо констатировала Добби.
– А мы исчезаем… – странно спокойным голосом ответил ей Михалыч, отчего-то очень внимательно разглядывая свою руку. Было уже немного заметно, что она постепенно становится прозрачной.
– И я тоже!? – в панике спросила Добби.
Михалыч кивнул. Растопырив пальцы, она выставила вперёд кисти рук и, присмотревшись, беззвучно зарыдала: сквозь них уже стали немного видны облака, дома, пышные кроны деревьев. А когда она, минуту спустя, снова взглянула туда, где стоял Михалыч, то успела заметить лишь едва заметное помутнение воздуха – пятно, похожее на стайку мошкары, неоднородное, зыбкое, ещё сохраняющее контуры человеческого тела, но быстро тающее, растворяющееся в воздухе. Налетевший в следующее мгновение ветер безжалостно разнес эту маленькую горстку звездной пыли, мелкой, серебристой, чуть искрящейся на солнце.
10
– Так я опять не понял, кто из них в итоге растаял, настоящий мужик или фантом? Второй раз смотрю и не уследил… – ворчал, выходя из кинозала Кирилл.
Добби жмурила глаза, отвыкшие от яркого света, потягивалась, точно кошка, разминая затекшую шею, и досадливо внушала ему:
