– Ты не понял. Здесь всё совсем по-другому. Здесь никто никого не грабит, а последних зарвавшихся чиновников уже год назад отправили на бокситовый карьер.
– Так, стоп. Лекцию о международном положении ты прочитаешь мне потом. А сейчас говори, что от меня надо?
Жанна замялась.
– Ну? И не говори, что разбудила меня на политинформацию, – я уже был довольно зол. Растолкала, выволокла чуть не за шкирку из постели, а зачем – не говорит.
– Гена, ты единственный человек, кто сможет мне помочь…
– Это я уже понял. Ты конкретики добавь.
– Нам нужно спасти человека.
– О как. Ни много, ни мало. Жанночка, девочка, я это знаю. И не одного, на мне вон, вас четверо и всех спасти надо. Я, если ты заметила, последний месяц только этим и занимаюсь.
– Я вообще не о нас! Гена, ты должен обещать, что то, что я тебе сейчас скажу, никто не узнает. Это государственная тайна.
– Знаешь, Жанна, если окажется, что ты – нелегальный разведчик, я даже не удивлюсь, – я усмехнулся. Спать совершенно расхотелось, наоборот, стало очень интересно узнать, что же скрывала эта странная девушка.
– Давай, Отто фон Жанна, колись до самой задницы.
– Хватит ржать. Всё настолько серьёзно, что ты себе не представляешь.
– Хорошо, говори. Я тебя внимательно слушаю.
– Недалеко отсюда, в двухстах километрах, на базе, находится один человек, которого обязательно надо доставить в Русскую Республику. Или хотя бы в Малколм-Экс, оттуда его заберут.
– Надеюсь, это оптовая база? Потому что, если военная, то нам двоим туда соваться нечего, проще самим пулю в лоб пустить.
– Сказала же хватит ржать, – Жанна, похоже, разозлилась. – База научная, хотя и охраняется.
– Жанна, скажи, ты собираешься штурмовать её прямо сейчас?
– Не говори ерунды.
– А зачем тогда меня разбудила? Могла бы днём всё рассказать.
– Не стоит остальным это слушать.
– Не мне вас, шпиёнов, учить, но и днём можно поговорить незаметно. А сейчас пошли спать. Ночь на дворе.
– Так ты поможешь?
– Днём поговорим. Спокойной ночи, штандартенфюрер – я развернулся и, оставив Жанну негодовать в одиночестве, отправился в постель. За спиной раздалось:
– Я не шпионка.
В постели я был тут же крепко обнят и нежный голос зашептал в ухо:
– Бон суар, манеро. Не злись. Я просила Фариду чтобы ты любил меня. Нежно, не как эти саль кошон. Я хочу чувствовать себя женщина. Хотя бы одна ночь…
Ну как тут откажешь? Интересно, а что она слышала из нашего разговора?
Новая Земля, Дагомея, Лимпо. 24 год, 6 месяц, 40 число. 09:00
Проснулся мгновенно, как по тревоге. Но, всего лишь оттого, что выспался. Анжи отличалась от Фариды как французский язык от арабского. Вымотала меня за ночь до беспамятства. Сначала было стыдно, однако потом втянулся. Как заснул – не помню, но проснулся бодрым и весёлым. На табурете стоит чашка кофе, интересно, кто подсуетился? Сделал глоток… Хорошо… Что ещё для счастья надо?
Звонок. Опять телефон. Вот он мне для счастья точно не нужен.
– Алло.
– Милый, как приведёшь себя в порядок, зайди в представительство. Я хочу с тобой поговорить.
Началось в колхозе утро… И этой поговорить. Зайду, куда я денусь-то.
– Хорошо. Через час буду.
Мэри сидела в своём кабинете, сосредоточенно ёрзая мышкой по коврику. Мельком глянула на меня и кивнула в сторону диванчика в углу. Ладно, присяду.
– Скажи, Гена, ты бы хотел остаться жить в Лимпо?
– Неожиданная постановка вопроса. Наверное, скорее нет, чем да. А почему ты спрашиваешь?
– Вот и я не хотела, – проигнорировав мой вопрос продолжила Мэри. – Но, всё зависит не от меня. Знаешь, как я сюда попала?
Я молча внимал. Девушке явно нужно чем-то поделиться, что ж, послушаю, от меня не убудет.
– Два года назад я была не последним человеком на базе «Западная Европа». Золотое было время. Со дня на день я ждала перевода на Нью Хэйвен и все были счастливы. И вдруг оказывается, что мой непосредственный начальник, Спенсер Родман, крутит на стороне незаконный бизнес, а когда всё раскрывается, подставляет Орден, ворует деньги из подотчётного фонда и смывается. Говорят, до сих пор не нашли. А главное, в результате его махинаций русские резко усилились и Ордену пришлось признать их практически равноправными партнёрами. Представляешь?
Я неопределённо пожал плечами.
– Теперь направление, которое курировал Родман, передано Жаку Гольдману. А всех подчинённых Спенсера раскидали по самым захудалым представительствам, – она достала из кармана тонкую коричневую сигарету, нервно постучала ей по столу, прикурила и глубоко затянулась. Нервничает…
– В самую жопу мира, Гена! Я готовилась переехать в рай, а вместо этого попала сюда. На две тысячи населения полтора десятка белых. Я хочу обратно, Гена, – она посмотрела на меня просящим взглядом, будто я мог одним словом отправить её на этот самый Нью Хэйвен.
– Езжай, я не против. – пожал я плечами. Я пока не понимал, чего же она от меня хочет.
– Да я бы хоть сейчас сорвалась, но меня там никто не ждёт. А чтобы ждал, я должна заинтересовать Гольдмана. А чем я здесь могу его заинтересовать?
– Ну, ты очень интересная женщина, – сказал я как можно более неопределённо.
– Прекрати. Во-первых, Гольдману женщины не интересны. Да-да. Именно в этом смысле. А во-вторых, я должна выступить не как любовница, а как ценный сотрудник. Такой, которого надо держать при себе.
– А я здесь при чём?
– К этому я и веду. Ты рассказывал, что месяц провёл в алмазной шахте.
– Не совсем в шахте, но да, на разработках.
– А алмазы там есть? – её глаза на секунду вспыхнули хищным огнём.
– Ну ты спросила. Я же не маркшейдер. Откуда я знаю?
– Кто такой маркшейдер?
– Это такой инженер, который определяет в шахте наличие полезных ископаемых и направление жилы.
–Ты это откуда знаешь?
– Я родом из Берёзовского Свердловской области. Урал… У нас одни шахты кругом.
– То есть ты можешь определить наличие алмазов?
– Нет, конечно! А ты зачем спрашиваешь?
– Вот смотри. Ты первый официально заявил о наличии алмазодобычи в этом месте. К тому же на неразведанной территории. – Я удивлённо округлил глаза.
– Не спорь. Твой рассказ есть на диктофоне, значит, так оно и есть. То есть, по закону, ты можешь объявить эту территорию своей по праву первооткрывателя. И если кому-то эта шахта будет интересна, ему придётся её у тебя выкупить. А выкуплю её я. А деньги буду просить у Гольдмана. Соображаешь?
