– Раньше на несколько тысяч лет, – проронил Юмекс
задумчиво.
Гартвиг прошептал в страхе:
– Но ведь им чуть-чуть… еще бы самую малость… и они бы
преуспели! Я ведь ни секунды не сомневался, что раз бомбы заложены, то их
взорвут!.. Взорвут, как не взорвать?
Файтер сказал медленно:
– На это и был расчет. Кто бы ни заложил столько бомб
под города противника – взорвал бы. Обязательно! Русские рванули бы и просто
так, чтобы стереть Америку с лица земли, а все остальные народы – попади в
такое отчаянное положение, в каком был Израиль…
Он видел по разгоряченным победой и шампанским лицам, что в
опьянении сладкой победой не поняли, что победа не такая уж и сладкая. Что,
когда пройдет хмель, многим икнется.
Кому-то даже станет стыдно.
Дуглас проводил взглядом латиноса с пленником, повернулся к
Стивену. Он хотел что-то сказать, но взглянул на раввина, нахмурился, затем
злая улыбка искривила его тонкие аристократические губы.
– Суть в том, – сказал он, – что любой
человек, обожравшись траханьем и развлечениями, начинает томиться в поисках чего-нить
возвышенного, духовного. Если это не временная блажь, то начинает углубляться в
это дело все больше и больше. И самое неприятное, что рано или поздно такой
человек обязательно приходит к евреям.
Стивен сказал с недоверием:
– Почему это?
– Они первые и единственные, – объяснил Дуглас и
покосился на притихшего раввина, – измыслили бога, который не трахает
чужих жен, коров, коз, кур, не дрочит на крыше, как делал Зевс на башне Данаи…
Помнишь, «в ее лоно пролился золотой дождь» и она, забеременев, родила Персея…
У них изначально бог, который не умирает и не воскресает, как всякие
собакоголовые осирисы. У евреев, если ты не понял. Значит, все ритуалы
умирающего и воскресающего – пошли на хрен. Понятно, нет никаких красочно
дикарских войн и драк между богами, он же один, а с собой драться как-то
странно. Так в мусорку идет вся мальчишечье-драчливая мифология, кто кого из
богов как трахнул, кто у кого коров угнал, кто на кого зуб имеет за то, что тот
его жену поимел в облике коня или лебедя.
Стивен смотрел пристально, Дуглас умен, даже очень умен,
только ум его какой-то всегда очень узконаправленный. А сейчас говорит
настолько общо, что как будто и не Дуглас.
– Да, – сказал он, – ты обрисовал их веру
очень точно.
Дуглас ухмыльнулся:
– Я всегда точен, не заметил? Словом, если их бог –
чистая духовность, то какая у него сексуальная жизнь? Поклоняться такому богу
приходится совсем иначе, чем тем, которые трахаются на каждом углу, дерутся и
воруют друг у друга коз и коров. Так что неудивительно, что у евреев вся литература
– занудно духовная, возвышенная. Но когда и нас начинает тошнить от траханья, а
голые бабы уже мельтешат в глазах, то ничего лучшего, чем еврейский взгляд на
мир, уже не бывает.
– Ну да, – сказал Стивен саркастически, – у
них там записано: нельзя изготовлять «изображения того, что на небе вверху, и
что на земле внизу, и что в воде ниже земли». Так что медным тазом накрылась
вся их живопись, скульптура, архитектура… Конечно, они могли тренироваться
только в абстрактных идеях, ничего другого уже не осталось. Считаешь, стоило?
– Нет, конечно, – ответил Дуглас. – Недаром
же ни одного художника, скульптора, архитектора или вообще ученого не было
среди евреев. Я имею в виду, ортодоксальных, настоящих. Кто не рисовал в
детстве собачек или лошадок, тот начисто лишен воображения и не может совершать
открытия.
Стивен посмотрел на него нерешительно, несколько сбитый с
толку.
– Ты имеешь в виду…
– Да, именно. Те евреи, которые сыграли какую-то роль в
живописи или науке, они все эллинизированные. Принявшие христианство. Ну, не
обязательно в церкви, я имею в виду, принявшие христианский тип мышления. Ведь
все открытия созданы христианами! Китайцы придумали порох и бумагу, но тысячи
лет только и делали из бумаги фонарики, а из пороха – фейерверки! Паровую
машину изобрел Герон в Древней Греции, но поигрался и бросил, те же древние
греки знали, что Земля – шар, вычисляли расстояние до Луны и Солнца, но
астрономическими таблицами не пользовались и плавали только у берегов, всегда
держа глазом береговую линию, чтобы не потеряться!
Он повернулся к раввину, тот смотрел на него со скорбью и
жалостью. Дуглас сказал победно:
– Да, вы, евреи, многое сделали для прогресса! Вообще
для цивилизации. Если честно, здесь посторонних нет, никто не подслушает, скажу
честно: все, что сделано в плане цивилизации, – пошло от идеи незримого и
неосязаемого Бога. Однако сейчас… миссия евреев завершена.
Раввин вздохнул, сказал слабым голосом:
– Иногда и мне так кажется. Иногда – нет. Кто мы, чтобы
судить о планах Всевышнего?
– Вы нет, – согласился Дуглас. – А вот мы,
американцы, можем.
Он вытащил пистолет, раввин бестрепетно смотрел в черное
дуло.
– Почему? – спросил он.
– По праву сильного, – ответил Дуглас. – Рим
все-таки победил вас, старик.
Грохнул выстрел, слишком громкий в тесном помещении, раввин
откинулся на лавке. Во лбу небольшая дыра.
Стивен оцепенел, кулаки сжались. С великим трудом заставил
взять себя в руки, спросил хриплым голосом:
– Но… зачем?
– А ты как думаешь? – ответил Дуглас по-еврейски
вопросом на вопрос.
– Понятия не имею, – ответил Стивен. – Я
понимаю, почему Дэн рвется убивать даже младенцев, особенно – девочек, чтобы не
нарожали новых евреев… но старика?
Дуглас ответил зло:
– Потому что этот раввин тоже может рожать евреев! Ими,
чтобы ты знал, не только рождаются, но и становятся. И потому раввины опаснее,
чем израильские «меркавы» или «узи» с ракетными пулями… Стивен, не смотри на
меня так. Я же вижу, как ты смотришь! Мы страшимся это признать, но истина
такова, что всем современным миром мы обязаны именно этим вот самым пейсатым,
что так упорно держатся за свои проклятые книжки! Мы обязаны им христианством и
мусульманством, всем католическим миром! Да-да, который создал науку и вообще
научный метод… все эти компьютеры, авианосцы и сверхзвуковые самолеты ведут
начало отсюда, из их гребаной Библии…
Стивен вскрикнул, чувствуя, как земля зашаталась под ногами:
– Дуглас! Ты что говоришь?
Дуглас раздраженно помотал головой:
– А ты разве не… хотя да, круг лиц, допущенных к
проекту, был очень невелик. Это было засекречено намного больше, чем эта война.
– О чем ты?
– На «Блю Джин-2» несколько раз моделировали развитие
человечества с того момента, как эллинствующие взяли Иерусалим. Было сделано
одно-единственное допущение: тупой деревенский староста Мататьягу не решился
поднять нож на левита, совершающего жертвоприношение эллинским богам.
