– Господин президент, нет более ревностных борцов с
подобной преступностью наших соотечественников, как сами евреи. Однажды мы были
настолько близки к полной и окончательной победе, что, если бы удалось
закрепить, мир был бы иным. Совершенно иным…
Файтер осторожно обронил:
– Вы про эллинствующих?
– Совершенно верно, господин президент, – ответил
Бульдинг и решил немножко польстить. – Я счастлив, что вы знакомы с
вопросом настолько глубоко.
Файтер устало кивнул:
– Приходится. Хотя настоящая работа президента – это
красиво играть в гольф, устало и мудро улыбаться в телеэкраны и гладить по
головке детей. Опять же перед телекамерами, а так вообще пошли они к черту.
– Нам тоже приходится, – сказал Бульдинг, –
делать многое из того, что приходится. Потому я и так настойчив…
От лифта звякнуло, но двери не открывались, Бульдинг в
недоумении оглянулся на президента, но Файтер уже поднялся, вышел из-за стола.
Створки лифта раздвинулись, вышли улыбающиеся Джордж Гартвиг, Уоррен Ваучер,
министр экономического развития, Малькольм Герц, начальник Управления
национальной безопасности, Грехем Олмиц, глава ЦРУ, и даже Уильям Бергманс,
госсекретарь, на лице которого Файтер прочел сдержанное неодобрение.
Файтер пожал всем руки, жестом пригласил к столу, а
Бергманса придержал за рукав.
– Дорогой Уильям, я берег твою репутацию. Ты
госсекретарь, лицо страны. Тебе лучше было не знать о некоторых… деталях.
Бергманс нервно дернул щекой.
– Думаете, – огрызнулся он, – я не
догадывался?
Файтер развел руками:
– Догадываться – одно, а быть прижатым к стене фактами
– другое. У тебя, как у госсекретаря такой огромной страны, есть одно
прескверное качество… ты совсем не умеешь врать.
Он проводил его к столу, усадил, придвинув ему стул, все
смотрят с ожиданием, лица достаточно решительные, хотя и взволнованные, а
Ваучер так и вовсе потеет почище Бульдинга.
Бульдинг, кстати, сразу сделал вид, что они тут с
президентом уже все решили, а их, бедных ламеров, просто введут в курс дела.
Олмиц даже взбледнул от ревности, засопел, нахмурился.
– Вы знаете проблему, – сказал Файтер. – Она
была всегда, но, пока мы занимались Россией, Китаем, Азией и арабскими
странами, она оставалась на заднем плане. Сейчас, увы, приходится заниматься…
хотя всем нам хотелось бы, чтобы все разрешилось само собой. Господин Гартвиг,
вы успели подготовить какие-то соображения?
– Да, – ответил Гартвиг коротко.
Он начал выкладывать на стол бумаги, раздал всем
пронумерованные экземпляры с пометкой «Секретность ААА». Герц и Олмиц
придвинулись, все трое комментировали по ходу дела. Файтер, несмотря на
инстинктивное отвращение ко всей этой затее, постепенно начал проникаться
величием момента: всего один шаг отделяет его страну от абсолютного мирового
господства. Войска США стоят по всем ключевым местам планеты, все местные армии
расформированы и распущены, стратегическое оружие уничтожено, а все
правительства, по сути, – управляемые из Вашингтона губернаторы с очень
ограниченной собственной властью.
Остался только Израиль. Крохотный по занимаемой территории и
невероятно мощный по военному потенциалу, по финансам, по связям, по
дипломатии. В прошлом – единственный верный союзник на Ближнем Востоке, как его
называли в те времена, хотя и тогда всем было понятно, что у Израиля, с его
доктриной расового превосходства евреев над всеми остальными народами, не может
быть верности в отношении людей, которых ставят на один уровень с говорящими
свиньями и которых всегда честно обманывать и предавать.
Он ощутил, что вскипает, кровь пошла в голову мощными
толчками, горячая боль отступила, в мозгу прояснилось. Он глубоко выдохнул,
ощутил, что в самом деле может сосредоточиться на деталях операции. Гартвиг
предложил задействовать всю мощь армии, включая и военно-космические силы
орбитального базирования: когда имеешь дело с евреями, лучше перестраховаться,
Герц представил план одновременного взятия под стражу и депортации в особые
охраняемые лагеря всех ортодоксальных евреев, благо с этим трудностей не будет:
по черным шляпам и пейсам их видно издали.
– Кроме того, – добавил он, – вот отдельный
список владельцев газет, телеканалов, журналов, наиболее влиятельных
обозревателей, которые являются яростными сионистами. Они поддерживают Израиль
в любом случае, а на собственное правительство… я имею в виду правительство той
страны, где живут…
Олмиц хмыкнул:
– Очень своевременное уточнение. Правительство той
страны, в которой живут, но которое не считают своим… и не считают нужным ему
повиноваться, когда не считают нужным.
– И на которое, – добавил Герц, – всегда
набрасываются с яростной бранью.
Бульдинг зашевелился, чувствуя, что влезают в сферу его
деятельности, но лишь вставил:
– Чувство вины, господин президент, как я вам уже
говорил. Они пытаются навязать нам чувство вины перед еврейским народом.
Гартвиг хмурился, недовольный, что прервали, наконец уловил
паузу и сказал веско:
– Этот план, господин президент, в строжайшей тайне
разрабатывается у нас уже последние пару лет. В целях полнейшей безопасности
даже среди круга допущенных лиц пущен слух, что это лишь военно-учебная игра,
призванная проверить мощь последнего поколения компьютеров, что нам поставили
яйцеголовые.
– И что выдают компьютеры? – уточнил Файтер.
Военный министр впервые широко улыбнулся:
– Быстрая и бескровная победа. Почти бескровная.
Все-таки, господин президент, наше превосходство во всем просто подавляюще. Как
в технике, так и в людях. В Израиле всего пять миллионов человек населения,
включая женщин и детей, из них половина – арабы, что ненавидят израильтян, а мы
можем в первые же минуты ввести на территорию Израиля хоть миллионную армию!
Файтер поморщился:
– Надеюсь, израильтяне это тоже поймут.
– Конечно, господин президент, – поспешно сказал
Гартвиг. Он оглянулся на членов правительства, бросил беглый взгляд на
госсекретаря, что ловит каждое слово, заговорил громко: – Это так, демонстрация
наших возможностей. А будет лишь захват определенных ключевых точек, арест
правительства и депутатов кнессета… да и то не всех, блокирование казарм
израильской армии. Мы учитываем, что подавляющее большинство израильтян хотят
жить в светском государстве, а не в том средневековом, которое навязывают
хасиды. Потому на захват власти побурчат, но тут же успокоятся, когда мы
передадим эту власть им же, евреям. Но – светской власти. На определенных условиях,
конечно, в которых не будет ничего дискриминационного! Если Англия, Франция,
Германия, Россия, вся Азия и весь Восток держат открытыми для нас все арсеналы
и все разработки в институтах, могущие послужить оружием, то почему Израиль
должен быть исключением? Все разумные евреи в США это принимают. Признает нашу
правоту и большинство населения в самом Израиле. Я не обещаю увеселительную
прогулку, но все пройдет молниеносно, без лишних жертв. Главное, что закончится
в тот же день, в который начнется.
