– Ну да, – отпарировала она. – В центре
Иерусалима самые населенные кварталы – мусульманский, христианский, армянский и
еврейский. А каждый из них разделен на десятки обособленных общин, что враждуют
одна с другой. А вокруг центра – сравнительно новые районы, каждый со своими
микронациями, религиями, традициями, общинами и правилами. А вон там, в сторону
северо-запада, арабские районы. Вообще черт ногу сломит с так называемым
«своеобразием исторических и культурных черт»!.. Может, и лучше, если бы все
стало одинаковым, как в пустыне или… в Штатах?
Он слушал с удовольствием, она ловко орудовала поварешкой,
ароматный запах поплыл по кухне, в желудке довольно хрюкнуло и потерло лапки.
– Пахнет вкусно, – сказал он. – Хотя и не
представляю, из чего этот чолнт.
– А ты как думаешь? – спросила она поддразнивающе.
– Не знаю, – признался он. – Наверное, что-то
из жвачного и с раздвоенными копытами.
– А ты ешь только кошерное?
– Я ем все, – сообщил он честно, – что имеет
отношение к биологии. Ну, кроме человечины. А вот вы лишены удовольствия
отведать хорошо прожаренного кабанчика…
Она фыркнула.
– Знала бы, что у тебя такие вкусы, обязательно
приготовила бы рагу из свинины. Но ты давай пробуй суп, а потом чолнт. Увидишь,
что твоя жареная свинина и рядом с чолнтом не лежала.
Он краем глаза видел, как на экране жидкокристаллического
телевизора появилось лицо госсекретаря Бергманса, замелькали кадры с видом
американских авианосцев, линкоров, кораблей сопровождения. Комментатор
торопливой скороговоркой сообщил, что вся эта армада движется в сторону
Израиля, но тот уперся, назревает конфликт…
Стивен поискал взглядом пульт, не увидел, Мария на телевизор
не обращает внимания, он попросил:
– Да выключи эту гадость! Надоела политика…
Мария улыбнулась, щелкнула пальцами, изображение мигнуло, на
экране появились птицы с хищно загнутыми носами, пошли титры «Из мира дикой
природы».
– Спасибо, – сказал он, – это намного
приятнее… Хотя тоже ястребы.
Она отмахнулась:
– Да пусть.
– Пусть, – согласился и он. – Слушай, что мы
все сворачиваем на политику? У тебя там ничего не подгорело?
– У меня ничего, – ответила она, ему почудилось
некоторое разочарование в ее голосе, – а на сковородке… сейчас посмотрим.
После обеда они пили вино из высоких бокалов с длинными
ножками. Снова он удивился чувству покоя и защищенности, словно в самом деле
вернулся в родительский дом.
Они посматривали друг на друга поверх тонкого стекла, он
видел, что и она прекрасно понимает, что, когда опустят бокалы, оба поднимутся
и пойдут в спальню.
Странное единство, особенно если учесть, что он всегда
предпочитал пухленьких блондинок. И обе его жены были блондинками, одна ушла
через два года к преуспевающему адвокату, а вторая развелась через пять лет
вроде бы успешной жизни, причем обобрала его до нитки. Но все равно с блондинками
ему было легче и уютнее всего, а вот сейчас со странным просветлением понимал,
что, оказывается, до сих пор понятия не имел о настоящем уюте.
Какой уют с этой хищницей, мелькнула мысль, когда они,
взявшись за руки, пошли в спальню. Это же пантера, это же хищный зверь, перед
которым я просто кролик…
Рухнули на постель, Стивен видел посерьезневшее лицо Марии,
ее глаза. В них тот же покой, как будто и она ощущает то же странное чувство,
что и он…
Некоторое время держали друг друга в объятиях, прислушиваясь
к бегу горячей крови в их жилах, затем он, не говоря ни слова, сбросил трусы, а
она почти одновременно распустила пояс на халате, оставшись обнаженной.
Он несколько мгновений рассматривал смуглое худое тело с
резко очерченными чашечками груди, широкие алые ореолы с приподнятыми сосками,
выступающие ребра и запавший живот, затем неторопливо накрыл губами торчащий
кончик правой груди и сразу ощутил, как тот начал твердеть, разбухать,
приподниматься в его рту горячим столбиком.
Глава 9
Файтер снова назначил совещание в подземном конференц-зале,
хотя на этот раз круг участников еще шире: помимо предыдущих, добавились еще
министры экономики, финансов, науки, руководители силовых ведомств. Их
предупредили, что отныне их, как получивших доступ к сверхсекретной информации,
будут откровенно прослушивать и записывать всюду, будь это в постели или
туалете.
Замялся только Николас Фейт – министр финансов, но Файтер
заверил, что о его связи с женой садовника все знают, но никто же не
проболтался, так чего трусить? Продолжай, садовник и его «жена» – тоже агенты
спецслужб, все под контролем…
Сейчас они входили по одному в кабинет, Файтер их встречал у
входа, приветствовал рукопожатием и указал в сторону стола, вокруг которого уже
выстроились в готовности стулья.
Когда все расселись и застыли в почтительном ожидании,
Файтер поднялся во главе стола. Мертвая тишина и обращенные к нему лица,
портреты на стенах, казалось, тоже прислушиваются к историческим словам, коим
быть на скрижалях веков.
Файтер строго посмотрел на замерших в почтительной
неподвижности министров.
– Итак, господа, начинаем очерчивать границы
предстоящей операции, но должен сразу предупредить о некой особенности.
Он помолчал, подбирая слова, министры смотрят на него
неотрывно, никто не двигается, только Ваучер нервно крутит в пальцах авторучку,
но под взглядом президента выпустил ее из рук и вытянулся, словно новобранец на
плацу.
– Особенность в том, – сказал Файтер с
нажимом, – что в отличие от операций в Югославии, Ираке, Иране или
Северной Корее, когда решение принималось открыто, когда подробно освещался
каждый шаг подготовки к высадке войск, на этот раз все необходимо проделать по
возможности тайно.
Ваучер сказал быстро:
– Мы давали возможность принять наши условия! Но израильтяне
– не иракцы. Если они увидят, что мы настроены серьезно, они примут наши
условия.
Файтер перевел взгляд на лица сидящих за столом, никто не
повел и бровью, дипломаты, но от них повеяло несогласием так явно, что Файтер
сказал сразу:
– Иракцы и югославы – одно, евреи – другое. Кто знает,
какие контрмеры они примут по всему миру.
– Мы не вправе рисковать своими людьми, – добавил
Гартвиг.
– Израильтянами – тоже, – вставил Олмиц. –
Если сумеем провести все правильно, то ни один израильтянин не будет убит в
боевых операциях.
Файтер поморщился.
– Надо попытаться сделать все, – сказал он ясным
голосом, – чтобы это меньше всего походило на боевую операцию. Да, мы не
скрываем, что оказываем давление с помощью всей армии. И даже временно арестуем
всех, входящих во властные структуры и правительство. Но как только пройдут
всеобщие и действительно демократические выборы, все будут отпущены на свободу.
