А это значит, мелькнуло у него в голове, что военная
разведка не будет церемониться. Быстро определит, кто не является ценным
сырьем, быстро и хладнокровно убьет, а из остальных сумеет получить все
необходимые сведения. Причем сделает это даже быстрее, чем получилось бы даже у
МОССАДа. А остатки того, что останется от него, Стивена, зароет тут же или не
зароет, так ли важно для него, пока еще живого, невредимого и крайне не
желающего попадать им в руки даже на пять минут?
Наконец звякнули засовы, Мария вошла в комнату в
сопровождении коренастого мужчины, широколицего и улыбающегося, с веселыми
хитрыми глазами выпивохи и чревоугодника.
– Это мой дядя, – объявила Мария несколько
смущенно. – Он живет в Хайфе, а к нам заезжает редко, только когда
сопровождает груз…
– Я экспедитор, – живо объяснил мужчина. Он рывком
протянул Стивену руку. – Меня зовут Ави… Ави Шахар. Рад встрече. Мария
нагло врет, я часто бываю у нее, но что правда, то правда: мужчину застал
впервые!
Рукопожатие его было крепким и дружеским, этот Ави Шахар
сразу располагал к себе, и, хотя именно таким и должен быть опытный разведчик,
тем более – контрразведчик, Стивен несколько успокоился: с профессионалами
всегда предпочтительнее иметь дело.
– Мария, – громко воззвал Ави, – принеси нам
со Стивеном чем-нибудь промочить горло. И перекусить. Чуть-чуть, чтобы я не
помер, пока доберусь до своих грузовиков.
Мария улыбнулась, на Стивена бросила ободряющий взгляд: не
робей, дядя скоро уйдет, ушла на кухню, слышно, как гремит кастрюлями и
сковородками.
Ави спросил Стивена живо:
– Стивен, ты американец?.. Благословенная страна! Жаль,
правда, что все там антисемиты… Это не я придумал, в газетах читал!.. Но это
хорошо, что вы, хоть и антисемиты, приезжаете в наш Богом отмеченный край.
– Почему? – спросил Стивен.
Ави захохотал:
– Так вы приезжаете с толстыми кошельками, а уезжаете –
с пустыми! А то и вовсе без кошельков. Страна у нас маленькая, деньги туристов,
даже антисемитов, весомая прибавка к бюджету страны. А в этом году туристов как
никогда…
Стивен ответил как можно беспечнее:
– У людей денег все больше. Вот и ездят. Почти во всех
странах ликвидированы военные бюджеты, что лежали тяжелым бременем на
кошельках. Люди внезапно ощутили себя богатыми.
– Да, – сказал Ави. – Это хорошо. Правда,
раньше больше ездили пенсионеры да еще отпускники, а теперь так много крепких
молодых мужчин приехало в страну… Наверное, ты прав, армии ликвидировали, вот
они и ездят, дело себе не найдут…
– Да, – согласился и Стивен, глядя ему в
глаза, – наверное, дело ищут.
Ави кивнул, развел руками:
– Благое дело, благое дело разоружение. Только почему
ваша Америка так давит на мой крохотный Израиль? Неужели он может представлять
для кого-то угрозу?
– Может, – ответил Стивен терпеливо. – Даже
одна атомная бомба может здорово испортить жизнь. А Израиль, говорят, накопил
их сотни. И не желает расставаться с таким опасным богатством.
Ави воскликнул, театрально округляя глаза:
– Да вы антисемит!
Стивен поморщился:
– Вот еще одна причина, по которой вокруг Израиля
стягиваются войска. Можно как угодно задевать русских, американцев, немцев и
всех-всех, но нельзя задеть даже чуть-чуть еврея, сразу же поднимается вовсю
крик насчет антисемитизма. К такому неосторожному моментально применяются все
возможные репрессии. Ну, если грузчик, тому как с гуся вода, но выше грузчика
подняться уже не дадут. Вот с этим мировое сообщество… да, в лице США и
планирует покончить тоже.
Ави прервал:
– Стивен, ты что несешь?.. К тебе что, израильтяне
репрессии применяют? Тебя антисемитом назовут и внесут в «черные списки» как
раз те, кто тебя сюда послал!
Стивен огрызнулся:
– А кто меня сюда послал? Меня сюда послало
правительство Соединенных Штатов!
Ави покачал головой:
– Президент – полуеврей, жена – еврейка, госсекретарь –
еврей, министр обороны – еврей… Что, не так?
Стивен сказал твердо:
– Они не евреи! Они – американцы!.. У нас нет евреев, немцев,
французов, у нас теперь даже негров нет, все – американцы. А вот здесь – евреи!
Хуже того, иудеи!
– Чем же хуже? – спросил Ави мирно. – Тем,
что хотят жить своей жизнью?
Стивен ответил зло:
– Тогда зачем мы бомбили Югославию? Зачем ввели войска
в Ирак? Затем бомбили и сместили правительство в Северной Корее?.. Почему
выкручивали руки Китаю, Индии, Пакистану?.. Они тоже хотели жить своей жизнью!
Они умолкли ненадолго, глядя друг другу в глаза. Ави
улыбался все так же добродушно, а Стивен сказал молча: из МОССАДа ты или из
военной разведки, но ты должен понять, что не я решаю. И что меня бесполезно
хватать и тащить в пыточные подвалы: я не террорист-смертник, я и так все
расскажу. А правда в том, что таких, как я, здесь уже десять тысяч человек, и
потеря одного ничего не изменит.
Ави загадочно молчал, Стивен сказал горько:
– Вы долго противопоставляли себя всему миру. Да,
сумели выжить при фараонах, чем очень гордитесь, то была одна шестнадцатая
финала. Сумели выдержать натиск Вавилона – прошли одну восьмую, не дали себя
эллинизировать грекам – хотя и большой кровью, но выдержали, то был
четвертьфинал, в полуфинале вы сумели выстоять перед Римом, но, увы, в финале
вам очень не повезло. Вы встретились…
– С Америкой, которая считает себе преемником
Рима, – закончил Ави.
Стивен покачал головой.
– Нет, – сказал он печально. – Нет. На этот
раз у вас нет шансов не потому, что против вас Америка, а потому, что против…
человечество.
Неслышно ступая, подошла Мария, в руках поднос, полный
огромных краснобоких яблок. Ави оглянулся.
– Пришел в гости, и как тут не поесть?
– Поточите зубы, – предложила Мария, – пока
готовятся бифштексы. Стивен… А почему ты уверен, что победителем выйдет…
человечество?
Стивен молчал, не зная, как реагировать, такое могло быть
сказано только в шутку, здесь надо бы расхохотаться самому сказавшему, но в
глазах Марии неистовый огонь веры, слепой и нерассуждающей, Ави тоже смотрит…
глуповато. Возможно, в самом деле экспедитор, а не сотрудник контрразведки.
– В этом уверен не только я, – ответил Стивен уже
сдержанно. – Абсолютное большинство евреев тоже в этом уверено. И потому
они стали американцами, немцами, англичанами, поляками, датчанами…
Ави с вопросом в глазах взглянул на Марию, словно передавая
ей право ответить, она поднесла руки к вискам, потерла, будто останавливая
боль, произнесла колеблющимся голосом:
