– Кури на здоровье.
– Ну вот. Доставили меня до места. Большой, серьезный кабинет, ничего лишнего, даже окон. За столом – тетя вся в черном и в черных же очках. Мы вошли, она ручкой махнула, и больше я своих провожатых не видел. «Проходите, говорит, присаживайтесь. Знакомиться будем». Минут десять она со мной знакомилась – рассказывала мне про меня. Подробности из жизни.
– Интимные?
– В том числе. А потом говорит: «Вы нам подходите. Все у Вас на сегодняшний день хорошо. Добро пожаловать в цех. Можете называть меня Старшая».
Федор наконец нашел зажигалку, с наслаждением затянулся и тут же выпустил целый клуб дыма. Я понял, что форточка не спасет.
– Зачем настежь-то, – проворчал Федор, – не май месяц. И вот, значит, цех… Перестань хрюкать. Ничего смешного, все серьезно.
– Прихожу на пляж, а там – станки, станки… – я вытащил из морозилки пачку пельменей, но высыпать в кастрюлю не стал – вода еще не закипела.
– При чем тут пляж? Прикинь, стена в кабинете на глазах исчезла. Я потом этот фокус много раз видел: вот есть стенка и через полсекунды – нету. Там, за ней, в общем, ничего особенного – полумрак и кабинка белая. Старшая говорит: «Сначала душ. Необходимо очистить ваш кожный покров. Не удивляйтесь – волосы тоже смоются. Проходите. Раздевалка там же».
– И чего? Правда смылись?
– Никак не привыкну, – вздохнул Федор, – ерунда, конечно, но некомфортно. Верка натурально в обморок грохнулась, когда первый раз брови снял.
– Зачем?
– Поправить хотел – как-то они нехорошо сидели.
– Зачем изуверство такое, – спрашиваю.
– Ты можешь на минуту отвлечься от пельменей? – рассердился Федор. – Я же не радио – в спину бубнить. В общем, была определенная исследовательская программа и, как Старшая говорит, совершенно случайно наткнулись на эффект коллективного резонанса. Подробности тебе не скажу, потому что все равно не поймешь. Короче, начали копать глубже и нарыли серьезный народно-хозяйственный эффект, а попутно всплыло, что наши с тобой предки, на своем примитивном, конечно, уровне, это дело уже пользовали.
– Что за эффект?
– Это секретно, но поверь, из-за ерунды никто бы не затевался.
Федор сложил губы в виде буквы «О». Над столом проплыло кольцо сигарного дыма и тут же сгинуло. Свежий воздух из распахнутого окна безжалостно разорвал его в клочья.
– Знаешь, я когда тот буклетик у тебя стащил, думал – прикольное чего-то, то-се, движуха… Тут ведь как – либо живешь правильно, без авантюр и геморроев, вспомнить не о чем, либо заносит по самое «не балуй», – Федор попытался запустить еще одно кольцо. Получилось так себе. – Короче, захожу в кабинку, там вроде все в тумане, но сырости особой нет. Раздеваюсь, поворачиваюсь в рассуждении, где тут, собственно, душ, и, можно сказать, носом утыкаюсь в голую докторшу. Помнишь, я тебе рассказывал: в той лаборатории докторша была, красотуля? Так вот, прикинь – она! Тут я вспоминаю, что уже разделся и ладошками пытаюсь, значит, трусы изобразить, тут же до меня доходит, что и докторша нагишом, и примерно в те же полсекунды ощущаю – чего-то со мной не так. Что не так, понять сразу не могу, а докторша – цап за руку и тащит куда-то.
– Ну, известно куда.
– Ничего подобного, и мне уже конкретно все не нравилось. Я уперся было, говорю: «Давайте, девушка, притормозим. Что, скажите, происходит?». На самом деле, я матом выразился, но смысл такой. Она мне через плечо улыбается, кивает и тем же аллюром дальше. То есть это я только хотел упереться. В этой красотке лошадиных сил оказалось не меньше, чем в бульдозере. Представляешь картину?
– Жуть. Хотя по жизни ровно так и бывает.
– Не знаю, что у тебя бывает. Я первый раз в таком забеге участвовал. А тут еще… я потом только сообразил… полное ощущение, что вниз головой повесили. В висках стучит, под ногами чмокает, кругом темнота, дождь проливной…
– В смысле душ?
– Да как тебе сказать, – Федор неопределенно покачал сигарой в воздухе, – я по той дорожке потом не раз ходил. Умом знаю, конечно, что душ, но-о…
– Это называется измененное состояние сознания.
– Возможно. И вот, значит, тащит она меня на буксире в таком состоянии, а впереди уже сполохи синие мелькают… Все, думаю, каюк! И тут, прикинь, слышу, вроде окликает кто-то. Померещилось на секунду, что та девчонка из неправильной лаборатории, зовет меня.
– Ошибся?
– Да.
Федор замолчал, уставившись в распахнутое окно. Я покосился на кастрюлю – вода не думала закипать – и тоже взглянул за окно. Небо затянуло мутной хмарью. Ноябрьский ветер снимал с деревьев износившиеся листья и разбрасывал по серым, промокшим улицам. Голоса отечественной попсы заунывно трындели про Прасковью из Подмосковья.
– Я ведь ни разу голос той девчонки не слышал. Сам себе напридумывал. На самом деле это докторша пела. Она перед началом всегда поет. В общем, добрались мы… Сполохи – это как раз цех и был…
– Цех – это, вообще, что?
– Ты хочешь, чтоб я тебе, колхознику, на пальцах про адронный коллайдер объяснил?
– Ага. Мы, колхозники, народ смышленый в общем-то.
– Ну хорошо. Коллективный резонанс – это синергия глубокой физики и нейрологии.
– Сам понял, чего сказал?
– Если примитивно – это как бы стоячая ментальная волна накопленных гармоничных мысле-эмоций. Языческие боги, мифические герои, все прочее в этом духе и есть коллективные резонансы.
– Перестаю различать, где дурака валяешь, а когда в тебе жертва экспериментов бредит, – вдохнул я, доставая тарелки, – давай так, пургу про ментальные волны и стоячие мысли ты расскажешь подходящему экстрасенсу или доктору. Ага?
– Хорошо! У тебя когда-нибудь был секс одновременно с несколькими женщинами?
– С какой целью интересуешься?
– Просто не знаю, как объяснить, что там происходит. Вот, о чем ты размышляешь во время секса?
– Не размышляю.
– Что, просто так – упал, отжался? Смотри, кастрюля кипит.
– Иди к черту.
Вода в кастрюле, и правда, закипела, я высыпал в нее полпачки пельменей, подумал и вытряхнул остальное. Федор тем временем упорно и безуспешно запускал колечки дыма. После очередной неудачи Федор задрал голову и с видом эксперта, исследующего сомнительный объект, уставился на мои стенные ходики.
– Это неправильно, – заключил он, отложив сигару и вновь принимаясь за сушки, – даже аморально. Зачем столько лет держать в доме часы, которые не ходят?
– Просто больше не завожу.
– А смысл? Время вперед идет, а ты застрял где-то там, в прошлом. Очень глупо не принимать перемен.
– Где хочу, там и застрял, – я уселся напротив Федора. – Давай дальше про докторшу.
