– Не обращай внимания. Мои референты. Без них никуда.
– А похожи на бандитов.
– Скажешь тоже. Милейшие люди. Интеллектуалы. Они тут постоят, мешать не будут.
– Неужели?
– Давненько мы не виделись. Все там же служишь?
– Собачки служат.
– Такой же ершистый. Даже приятно. Так что у тебя с работой?
– Нормально. А у тебя?
– А у меня перемены, друг мой, перемены. Помнишь, про цех рассказывал? Так вот! Растет дело-то, развивается. И я вместе с ним, помаленьку, – он отхлебнул из моей чашки, очередной раз сверкнул в полумраке улыбкой. – Ты себе даже не представляешь…
Громила в дверях сделал неопределенный жест. Федор запнулся на секунду, потом кивнул понимающе головой:
– Да. Все правильно. Разговор у нас интересный намечается – лишние микрофоны ни к чему. Ребята говорят, у тебя две трубки.
Громила молча протянул руку. Я некоторое время рассматривал красную как кирпич ладонь, потом перевел взгляд на бывшего соседа.
– Не, Федь, не получится разговора.
– Не сомневайся. Вот хоть про парусный спорт. Слыхал, увлекаешься?
– И что?
– Так все же пересекается, друг мой. У моей бывшей жены бойфренд вообще капитан парома. Чего тебе в этих телефонах? Есть предложение поучаствовать в серьезной регате. Ты как?
Я еще раз взглянул на неподвижную ладонь перед носом и выложил телефоны. Громила тут же вышелушил из них симки, аккумуляторы, потом протиснулся за моей спиной к окну. Там он, не торопясь, разложил добычу по карманам и застыл по правую руку от хозяина. Второй «референт» остался в коридоре.
– Главное в регате что? Не болеть! – Лицо Федора совсем ушло в тень. – В нашем с тобой возрасте – серьезный вопрос. В здоровом теле – здоровый дух!
– На самом деле: одно из двух! – оскалился я. – Как качок – так сволочь.
– Ты того… референтов не обижай. Это враги все извращают, не надо за ними повторять.
– Ага, кругом супостаты, – я стянул с себя куртку, повесил на спинку стула. Почему-то страшно хотелось курить. – Федь, скажи прямо, что надо. Человек ты, вижу, занятой. Зачем время терять?
– Ты прав. Теперь постарайся все глупости из головы на минуту выкинуть. Я приглашаю тебя на работу. Есть вакансия в аналитической службе. Будешь непосредственно подо мной. Перестань ржать, я не о сексе. Работа серьезная – не каждый раз вырвешься, но интересная. Перестань ржать. Зарплата поначалу – так себе, зато соцпакет, – лицо Федора на секунду вынырнуло из тени, – любому сразу понравится. Опять же, бонусы.
– А… гх-м. А регата при чем? – то, что я успел увидеть, больше напоминало хорошо обсосанный леденец, чем Федора. Расплывшиеся черты, ни единой волосинки, серая кожа под густым слоем то ли крема, то ли вазелина.
– Яхта, – кивнул он, – ветер, плеск волны. У тебя, знаю, и корочки мореходные есть. А там простор, романтика, девчонки. Секс на лунной дорожке. А?
– Нет, Федь. Неинтересно, потому что…
– Потому что не слушаешь, – в его голосе негромко звякнул металл. – Впереди большие перемены и, например, тебе лучше оказаться в лодке, чем за бортом. Я рассказывал, как стенка в ГУМе исчезает? Потому что мираж. Скоро много миражей сгинет. Так надо.
– А ты… извини, конечно, – я повернулся достать из буфета чашку, чувствуя затылком спокойные взгляды референтов. – Ты, случайно, не депутат?
– Нет, но как раз думаю.
– Давай, у тебя здорово получится. Интонации правильные.
– Тебе дальше рассказывать или сейчас на ядовитую слюну изойдешь? Это от полового воздержания случается. Что ты, кроме своих ракет, вообще по жизни видел? А рядом барышни гуляют. На любой вкус и запросы. Тебе пыжиться, а мне пальцами щелкнуть!
– Ну и славно. Нашел девчонку-то свою?
– Девчонку… – Федор тихо рассмеялся, как старому, забавному анекдоту. – Знаешь, а ты ведь прав оказался – не было ее вовсе. А я, считай, женился на ней. Теперь счастлив.
– Поздравляю.
– Я вот сомневаюсь, – все еще посмеиваясь, продолжал он, – тебя-то поздравить с этим или нет? То ли рай ты проворонил, то ли наоборот. Ну, раз ходики пошли, пожалуй, поздравлю.
– О чем речь?
– Хозяйки-то, они ревнивы, как не знаю кто. А предыдущая на тебя виды имела. Я ж ей все рассказал: почему, как в лабораторию попал. Да она и так знала, а через год вдруг: «Приведи-ка, говорит, настоящего адресата. Гляну». Я туда-сюда – ни при чем ты вроде, да и не хотелось мне. Может, думаю, забудет. А она потом снова: «Приведи-ка», и уже так – конкретно. Никуда не денешься, но тут у нас власть переменилась.
– Это где это она у нас переменилась?
– В Камелоте. Была хозяйкой Старшая, а стала Белая. Долго объяснять, да тебе и знать ни к чему. По факту, я в фаворе, а могли бы и казнить. Но, как говорится, старая любовь не ржавеет, и для страны польза. Ты, между прочим, зря хихикаешь. Государственные интересы любой гражданин соблюдать обязан, в койке особенно.
Бывают вредные любови, патриоту ненужные. А бывают полезные, и не обязательно секс. Например, любовь к начальству – незаменимый в государственном строительстве элемент. Боятся до икоты – значит, уважают. Пищат – значит, любят. Это она! Любовь с твердым знаком! И неважно, какое начальство, хоть урод моральный. Так лучше даже. Любовь зла…
– Федь, а Федь, – я стоял спиной к бывшему соседу, смотрел на закипающий чайник, – а что у тебя с лицом?
Настала тишина. Не то чтобы совсем полная – ходики тикали и чайник понемногу пыхтеть начал, но Федор умолк. Мне мельком припомнились наши с ним прежние посиделки. Тогда тоже случались паузы в разговоре. Никого они не напрягали, была в них спокойная мужская неспешность, но теперь пауза растягивалась, как большая пружина.
Чайник у меня стеклянный. Я наблюдал, как появляются маленькие пузырьки, и ждал.
– Так заметно? – в голосе Федора не было эмоций. – Я в основном-то в гриме хожу. Но устаю иногда. И запах чуешь?
Я молча кивнул.
– Первый раз, – негромко продолжал он, – было дело, сам себя в зеркале едва узнал. Безволосый, белесый, глаза красные… Чуть зеркало не разнес.
– С перепугу?
– Да нет. Понял просто, что возврата не будет. Прежняя жизнь кончилась. Она какая-никакая, а моя была, вот и не по себе стало, – Федор глубоко вздохнул. – Это я сейчас знаю, что жалеть, в общем, не о чем – нищета да убогость во всех смыслах. А тогда не знал.
– Зато теперь на «лексусе», весь в шоколаде.
– Давно сменил. Невезучая машинка оказалась.
Я оглянулся. Голос, интонация – будто прежний Федор вернулся – легкий на подъем, всегда азартный и никогда не скользкий.
– Сначала в трамвай на ней приехал. От тебя, кстати, катил куда-то и въехал. Через месяц – в троллейбус. Опять кузовной ремонт. Что за невезуха, думаю…
