Намеками на безнравственность родни Джейми не шокировать; он задумался над моими словами, затем покачал головой.
– Даже если так, я об этом ничего не слышал. С другой стороны, – логично добавил он, – кто стал бы мне об этом рассказывать?
Верно подмечено. Если Гектор Кэмерон и был в состоянии позволить себе привозные наркотики – в чем не стоит сомневаться, ведь «Горная река» считалась одной из самых процветающих местных плантаций, – то это было его личное дело. И все же я думала, что кто-то мог упомянуть об этом.
Мысли Джейми были заняты совсем другим.
– Саксоночка, зачем человеку среди ночи выходить на улицу в туалет? У Гектора Кэмерона был ночной горшок, я знаю это, потому что сам им пользовался. На нем даже есть его имя и эмблема Кэмеронов.
– Хороший вопрос. – Я внимательно посмотрела на страницу с секретной записью. – Если Гектора Кэмерона мучили боли – например из-за камней в почках, – он мог выйти наружу, чтобы никого не разбудить в доме.
– Я не в курсе, курил ли мой дядя опиум, но покой жены или слуг его точно особо не заботил, – довольно цинично заметил Джейми. – По общему мнению, Гектор Кэмерон был той еще скотиной.
Я рассмеялась.
– Поэтому твоей тете так по душе Дункан.
В кабинет вошел Адсо с остатками стрекозы в зубах и сел у моих ног, чтобы я могла оценить его добычу.
– Молодец, – легонько погладила я кота. – Только не перебивай аппетит, тебе еще предстоит разобраться с кучей тараканов в кладовой.
– «Ecce homo», – задумчиво пробормотал Джейми, показывая пальцем в журнал. – «Се человек». Может, француз?
– Что? – уставилась на него я.
– Тебе не приходило в голову, саксоночка, что доктор следил не за Кэмероном?
– До этого момента нет. – Я наклонилась и глянула на страницу. – Почему ты думаешь, что это кто-то другой, и уж тем более француз?
Джейми указал на поля с какими-то мелкими рисунками, которые я приняла за обычные каракули. Прямо под его пальцем оказалась лилия.
– «Се человек». Доктора что-то тревожило в человеке, за которым он шел, поэтому он и не называет его по имени. Если Кэмерона свалил опиум, значит, ночью вышел кто-то другой – к сожалению, доктор не упоминает, кто еще был в доме.
– Он упоминает только тех, кого осматривал, – заверила его я. – Иногда вставляет кое-какие личные заметки, но в основном здесь истории болезней, записи об осмотре пациентов и назначенном лечении. И все-таки… – Я нахмурилась, глядя в журнал. – Лилия на полях может вообще ничего не значить и не намекать на присутствие какого-либо француза. – За исключением Фергуса, в Северной Каролине было не так уж много французов. Французские поселения располагались к югу от Саванны, в сотнях миль отсюда.
Возможно, эта лилия – просто ничего не значащий рисунок, но в журнале Роулингса я почти не встречала каракулей на полях. Если он и добавлял рисунки, то аккуратно и по делу, в качестве напоминания самому себе и руководства для врача, который впоследствии займет его место.
Над лилией Роулингс изобразил что-то вроде треугольника с изогнутым основанием и небольшим кругом у вершины, а под ним – несколько букв. «Au et Aq».
– A… u, – медленно произнесла я, глядя на запись. – Аурум.
– Золото? – удивленно посмотрел на меня Джейми.
Я кивнула:
– Да, так в науке обозначается золото. «Aurum et Aqua». «Золото и вода» – наверное, он имеет в виду goldwasser, чешуйки золота в водном растворе. Это средство от артрита – как ни странно, оно помогает, хотя никто не знает почему.
– Дорогое удовольствие, – заметил Джейми. – Впрочем, Кэмерон мог себе такое позволить – наверняка у него осталась пара унций от золотых слитков.
– А ведь Роулингс упоминал, что Кэмерон страдал от артрита. – Я хмуро посмотрела на неразборчивые записи на полях. – Может, он собирался рекомендовать ему «золотую воду» в качестве лечения. Однако по поводу лилии или вот этой штуки, – показала я на рисунок, – я ничего сказать не могу. Насколько мне известно, таким символом никакое лечение не обозначается.
К моему удивлению, Джейми рассмеялся.
– Еще бы, саксоночка. Это ведь компас франкмасонов.
– Правда? – изумленно посмотрела я на рисунок. – Кэмерон был масоном?
Джейми пожал плечами, провел рукой по волосам. Он никогда не говорил о своей связи с франкмасонами. Его, как говорилось, «посвятили» в Ардсмуре, и так как общество было тайным, Джейми редко упоминал о том, что происходило за теми сырыми каменными стенами.
– Роулингс, видимо, тоже, – ответил Джейми. – Иначе бы не знал, что это такое. – Длинным пальцем он показал на компас.
Адсо спас меня от необходимости что-то ответить, выплюнув два янтарных крыла и запрыгнув на стол в поисках очередной закуски. Джейми вооружился новым пером, другой рукой схватил чернильницу. Оставшись без добычи, Адсо медленно подошел к краю стола и уселся на стопку писем, слегка помахивая хвостом и притворяясь, будто наслаждается видом.
Глядя на такую наглость, Джейми гневно сузил глаза.
– А ну-ка убери свою пушистую задницу с моей корреспонденции, зверюга! – сказал он, тыкнув в Адсо острым кончиком пера. Широко раскрыв огромные зеленые глаза, Адсо сосредоточился на движущемся перышке и напрягся в предвкушении. Джейми дразнил его, покачивая пером, и Адсо попытался поймать его лапой – но промахнулся.
Пока эта игра не переросла в беспорядки, я поспешно схватила кота, и тот удивленно и возмущенно мяукнул в ответ.
– Нельзя, это его игрушка, – сказала я коту и укоризненно посмотрела на Джейми. – Идем, тебя еще ждут тараканы.
Я потянулась за журналом, но, к моему удивлению, Джейми меня остановил.
– Оставь его пока здесь, саксоночка. Француз-франкмасон, разгуливающий ночью по «Горной реке», – это очень странно. Хочу посмотреть, что еще доктор Роулингс тут пишет, когда переходит на латынь.
– Хорошо. – Я посадила Адсо, громко заурчавшего в ожидании тараканов, себе на плечо и выглянула в окно. Пылающий круг солнца скрылся за каштанами, слышно было, как возятся на кухне женщины и дети: миссис Баг готовилась подавать ужин, а Брианна и Марсали ей помогали.
– Скоро к столу. – Я наклонилась и поцеловала Джейми в макушку – там, где головы касались закатные лучи. Улыбнувшись, он поднес пальцы к своим губам, а затем к моим, но не успела я выйти из кабинета, как мыслями он уже вернулся к изучению исписанных страниц журнала. Одинокий листок бумаги с тремя черными словами лежал на краю стола, на время позабытый.
Глава 97
Заболевания крови
Снаружи мелькнуло что-то коричневое, и Адсо сорвался со столешницы так, будто кто-то крикнул: «Рыба!» Оказалось ничуть не хуже: это Лиззи возвращалась с молочной площадки, в одной руке миска с густыми сливками, в другой – масленка, к груди ненадежно прижат огромный кувшин молока. Адсо начал обвиваться вокруг ее ног, явно надеясь, что Лиззи споткнется и выронит все добро.
