Наконец – слава богу – огромная стая пролетела и исчезла за гребнем горы, и лишь отбившиеся от основной массы спешно догоняли своих.
Деревня дружно выдохнула. Люди потирали уши, словно пытаясь избавиться от навязчивого звона. Посреди толпы стоял Джексон Джолли, щедро усыпанный пухом и экскрементами; его глаза сияли. Он раскинул руки и что-то произнес; ближайшее окружение откликнулось.
– Нам ниспослано благословение, – перевела мне сестра Цаца’ви, глубоко взволнованная. Она махнула рукой в сторону Джейми и близнецов Бердсли. – Белый Дух подал знак: они найдут злого медведя.
Я кивнула, все еще слегка оглушенная. Бри нагнулась и подняла мертвую птицу, держась за стрелу. Пухленькая, очень красивая, с сизой головкой и кирпичной грудкой; кончики крыльев красновато-коричневые. Голова безжизненно свесилась, глаза были прикрыты тонкими сморщенными серо-голубыми веками.
– Это он, да? – негромко спросила дочь.
– Похоже на то, – так же тихо откликнулась я и осторожно коснулась гладкого оперения. Что касается божественных знаков и чудесных предзнаменований, тут я ничего не могла сказать, но одно знала наверняка – это был странствующий голубь.
* * *
На заре охотники тронулись в путь. Брианна весьма неохотно рассталась с сыном, однако живость, с которой она взлетела в седло, подсказала мне, что вряд ли она будет по нему сильно скучать. Сам Джемми был поглощен исследованием корзин под кроватью и на отъезд матери не обратил особого внимания.
Целый день женщины возились с голубями: ощипывали, жарили, коптили и заготавливали впрок в древесной золе. Всюду летал пух и густо пахло жареной печенью – вся деревня лакомилась этим изысканным деликатесом. Я помогала, отвлекаясь на занимательные разговоры и выгодный бартер, и лишь иногда поглядывала в сторону гор, куда отправились охотники, мысленно вознося молитвы за их благополучие, не забывая и о Роджере.
Я привезла с собой двадцать пять галлонов меда, а также кое-какие европейские травы и семена из Уилмингтона. Торговля шла бойко, и к вечеру я обменяла свои запасы на дикий женьшень, стеблелист и настоящее сокровище – чагу. Говорят, что этот гриб, растущий на старых березах, помогает от рака, туберкулеза и язвы – полезная вещь в аптечке любого врача.
Что касается меда, я выменяла его целиком на двадцать пять галлонов подсолнечного масла. Пузатые кожаные мешочки сложили кучкой у дома, где мы жили; издали они напоминали пушечные ядра. Каждый раз, проходя мимо, я останавливалась полюбоваться, предвкушая мягкое, душистое мыло – наконец-то руки перестанут вонять свиным жиром! А если повезет, продадим за хорошую цену и пошлем деньги чертовке Лири, чтоб ее…
Следующий день я провела в саду у другой сестры Цаца’ви по имени Сунги. Высокая миловидная женщина лет тридцати знала несколько английских слов; ее подруги – чуть больше. Это оказалось весьма кстати: мои лингвистические способности ограничивались банальными «привет», «хорошо» и «еще».
Несмотря на это, мне сперва не удалось разобрать, что же означает слово «сунги». Толкования различались в зависимости от того, к кому я обращалась: то ли «лук», то ли «мята», то ли вообще «рысь». После непродолжительной перекрестной беседы выяснилось, что на самом деле это некий сильный запах.
Молодые, стройные яблони плодоносили довольно прилично. Маленькие зеленовато-желтые яблоки вряд ли произвели бы впечатление на Лютера Бербанка
[12], но вкусно хрустели на зубах и имели приятную кислинку – отличный антидот жирной голубиной печени. Критически нахмурившись, Сунги объяснила, что год выдался сухой и яблок уродилось меньше, чем в прошлом году, да и кукуруза не особо удалась.
Засадив двух своих дочерей пасти Джемми, Сунги строго-настрого велела им быть предельно внимательными, часто указывая в сторону леса.
– Медвежатник прийти – хорошо, – сказала она, возвращаясь с корзинкой. – Это не есть медведь; нас не говорить.
К счастью, ее подруга прояснила суть ребуса: нормальное, разумное животное обязательно прислушалось бы к воззваниям шамана и встретилось бы с охотниками. Учитывая его окраску, а также упрямый и мерзкий характер, совершенно очевидно, что это не настоящий медведь, а скорее злой дух, притворяющийся зверем.
– А-а, – откликнулась я уже с большим пониманием. – Джексон упоминал Белого Духа – это он про медведя? – Вроде Питер говорил, что белый – один из предпочитаемых цветов.
Еще одна дама – просившая называть ее Анной, чтобы не затрудняться толкованием своего настоящего имени, – изумленно рассмеялась:
– Да нет же! Белый Дух – он огонь.
Тут подключились остальные, и мне наконец объяснили, что огонь – могущественный добрый дух, глубоко почитаемый. Отсюда и жестокое поведение медведя: обычно к животным-альбиносам относятся с уважением, они считаются посланниками из иного мира (тут одна или две женщины покосились на меня), а этот зверь ведет себя крайне странно.
Зная о проделках Джосайи и о «черном дьяволе», я вполне понимала их недоумение. Не хотелось впутывать сюда парня, поэтому я лишь аккуратно упомянула, что слышала разные истории о страшном черном человеке, живущем в лесу и творящем всякие бесчинства. Не доводилось ли им сталкиваться с ним?
Да-да, заверили меня, однако волноваться не о чем. «Вон там» – кивок в сторону невидимого тростника и низины у реки – живет небольшая группа «черных людей». Возможно, это демоны, особенно учитывая, что они пришли с запада.
А может, и нет. Их нашли местные охотники и внимательно следили за ними несколько дней. Судя по их рассказам, жили они в ужасной нищете, ходили в лохмотьях, и даже приличных домов у них не было – так уважающие себя демоны не устраиваются.
Впрочем, черных людей слишком мало и они слишком бедны, чтобы представлять интерес; женщин всего три, и те страшные как смертный грех – наверное, и правда демоны. Короче, селяне решили оставить их в покое. В деревне те не появлялись, добавила одна дама, сморщив носик, иначе их бы учуяли собаки.
Разговор прервался, и мы разбрелись по разным концам сада, срывая спелые фрукты с деревьев; девочки собирали падалицу.
В обед отправились домой – усталые, загоревшие, пахнущие яблоками, и обнаружили, что охотники уже вернулись.
– Четыре опоссума, восемнадцать кроликов и девять белок, – доложил Джейми, промокая лицо влажным полотенцем. – И птиц тьма-тьмущая, но у нас и так голубей навалом. Разве что подстрелили сокола – Джордж Гист хотел перья.
Кожа у Джейми обветрилась, переносица обгорела до красноты, однако настроение у него было отличное.
– А Брианна, умница такая, подстрелила лося – прямо по ту сторону реки. Попала в грудь и сама перерезала горло, хоть и непросто было – зверь еще брыкался.
– Замечательно, – пробормотала я себе под нос, представляя острые рога и копыта в непосредственной близости от своей дочери.
