– Нету никакой мышки, папа шутит. Пойдем лучше кушать.
Перехватив Джемми за талию, она подняла его – пинающегося и брыкающегося – и усадила на высокий стульчик.
– Ешь, тебе сказано! Сиди смирно!
Джемми выгнул спину, скуля в знак протеста, затем вдруг расслабился, сполз со стула и исчез в складках материной юбки.
Брианна выудила его оттуда, покраснев от смеха и усилий.
– Ладно! – сказала она, ставя ребенка на ноги. – Не хочешь – не ешь, мне-то что!
Дотянувшись до разбросанных игрушек, она вытащила потрепанную куколку из кукурузного початка.
– Смотри, какая куколка!
Джемми прижал куклу к груди, резко выпрямился и принялся воспитывать самым серьезным тоном.
– Ес! – сурово приказал он, тыкая ее в живот. Положил куклу на пол и аккуратно накрыл ее корзинкой. – Сиди смилна!
Брианна провела рукой по лицу, вздохнула и посмотрела на Роджера.
– А ты спрашиваешь, чем я занималась весь день.
Тут она пригляделась повнимательней.
– А чем вы занимались, мистер Маккензи? Ты выглядишь так, будто вернулся с войны. – Она нежно коснулась его лица. На лбу вспухала шишка, кожа натянулась, и от прикосновения он почувствовал крошечный укол боли.
– Что-то в этом духе. Джейми учил меня основам владения палашом.
Ее брови взметнулись вверх, и Роджер смущенно рассмеялся, держа руки на коленях.
– Палаш деревянный?
И не один – сломали штуки три, хотя они были сделаны из прочного дерева – во всяком случае, не веточки.
– Он ударил тебя по голове? – В голосе Брианны послышались резкие нотки.
– Э-э… Не совсем.
Имея в своем багаже лишь смутные воспоминания о приключенческих фильмах и университетских фехтовальных матчах, Роджер оказался не готов к простой грубой силе. Первым же ударом Джейми выбил у него из рук палаш; второй разрубил дерево, и здоровая щепка просвистела мимо уха.
– Что значит «не совсем»?
– Ну, он показывал мне прием, который называется «corps a corps». В вольном переводе с французского это означает примерно: «Оберни меч противника вокруг своего, дай ему коленом по причинному месту и бей по голове, пока он пытается высвободиться».
Брианна в ужасе хихикнула.
– Ты хочешь сказать, он…
– Нет, но почти. – Роджер поморщился при воспоминании. – Синяк на бедре с мою руку.
– Еще где-нибудь? – взволнованно нахмурилась Брианна.
– Нет. – Он улыбнулся, держа руки на коленях. – Устал. Все болит. Умираю с голоду.
Улыбка снова вернулась на ее лицо, хотя между бровями залегла небольшая складка. Брианна достала из буфета деревянное блюдо и присела у очага.
– Куропатки, – пояснила она, выковыривая черноватые кучки из пепла. – Отец принес утром; велел не ощипывать, только обмазать глиной и запечь. Надеюсь, он понимает, о чем говорит. – Она кивнула в сторону кипящего котла. – Джемми помогал – отсюда и новая партия стирки. Ай! – Бри отдернула руку и сунула обожженный палец в рот, затем подобрала блюдо и поставила на стол. – Пусть немного остынут. Пойду достану огурцы.
По виду куропатки мало чем отличались от углей, однако запах исходил заманчивый. Роджеру хотелось взять тушку и сожрать как есть, прямо с горелой глиной. Вместо этого он заглянул под салфетку, обнаружил злополучные плоские лепешки, негнущимися пальцами оторвал кусок и бесшумно засунул в рот.
Джемми закинул мячик под кровать и приполз посмотреть, чем занят отец. Держась за ножку стола, он поднялся, увидел хлеб и потянулся, издавая требовательные звуки. Роджер аккуратно оторвал еще один ломоть и протянул отпрыску, чуть не уронив в процессе. Болели избитые, изрезанные руки с костяшками в кровавых ссадинах, распухшие и почерневшие от свежих синяков. На большом пальце правой руки оторвалась половина ногтя, и сырое ложе кровоточило.
– Хафо. – Вцепившись в хлеб, Джемми взглянул на руки отца, затем на лицо. – Папа хафо?
– С папой все хорошо, – заверил его Роджер. – Просто устал.
Джемми уставился на раненый палец, медленно поднял свой и принялся громко посасывать.
А что, неплохая идея. Палец ныл и болел, руки замерзли и одеревенели. Покосившись на спину Брианны, Роджер тоже сунул палец в рот. Сперва возникло ощущение чужеродного предмета, твердого и толстого, с привкусом крови и холодной пыли; затем язык и небо сомкнулись вокруг раненого, образуя теплую и мягкую подушку.
Джемми боднул его в бедро – обычный сигнал «подними меня». Свободной рукой Роджер подхватил сына и уместил на колени. Джемми поерзал, устраиваясь поуютнее, и затих, зажав в кулачке хлеб и посасывая палец.
Роджер постепенно расслаблялся, упершись локтем в стол, обвив сына свободной рукой. Теплая спинка и тяжелое дыхание малыша убаюкивало наряду с домашней возней – Брианна раскладывала ужин по тарелкам. К его удивлению, палец перестал ныть, однако он по-прежнему держал его во рту, чтобы не нарушить странное ощущение комфорта.
Мышцы тоже постепенно расслаблялись, выходя из состояния напряженной готовности, в которой ему пришлось держаться часами.
В ушах еще звенели резкие команды. Работай предплечьем! Запястье! Не отставляй так руку, держи ближе к телу!
Существует только один вид боя – без всяких правил, объяснил ему Джейми, пока они ополаскивали потные лица в ручье. Все остальное – шутовство.
Голова упала на плечи, и Роджер вскинулся, резко возвращаясь в сумрачное тепло хижины. Тарелки на столе уже не было: Брианна тихо ругалась возле буфета, долбя запекшуюся глину рукояткой его кинжала.
Держи стойку! Назад, назад! Ну, давай, наступай! Нет, слишком далеко… Будь начеку!
И молниеносные жалящие удары пружинистого «лезвия» по рукам, плечам, бедрам, между ребер, глубоко в живот, так, что вышибало дух. Будь это сталь, он бы умер через минуту, порезанный на кровавые ленточки.
Не давай цеплять – сбрасывай! Отбивай, отбивай! Иди на меня, делай выпад! Держись ближе… Ближе, я сказал! Так, хорошо… Ха!
Локоть соскользнул, и голова снова упала. Роджер дернулся, едва удержав спящего ребенка, и заморгал, привыкая к тусклому свету пламени.
Брианна виновато вздрогнула, закрыла блокнот и поспешно сунула за тарелку на краю буфета.
– Все готово. Я сейчас… молоко принесу. – Зашуршав юбками, она исчезла в кладовой.
Роджер чуть подвинул Джемми, ухватил поудобнее и поднял маленькое плотное тельце, хотя руки ослабли, как вареные макаронины. Малыш крепко спал, не выпуская палец изо рта.
Его собственный палец был мокрым от слюны, и Роджер смутился. Господи, неужели она рисовала в этот момент? Наверняка: увидела, как он сосет палец, и умилилась. Уже не первый раз Брианна рисовала его в неподобающей позе. А может, она снова записывала свои сны?
