Дрейк взял с кровати приготовленный ранее джемпер.
Он был кем-то вроде твоего хранителя? – уточнила Мира.
Да. Мне так кажется.
Как ангел или сам Бог?
Дрейк засмеялся.
Я не очень-то верю в Бога.
Мира хмыкнула, надевая жакет.
Но зато ты веришь, что о тебе заботится человек, которого ты никогда не знал и даже не видел, так?
Идем, с улыбкой сказал Дрейк, открыв дверь и пропуская ее вперед.
И Мира, не сказав больше ни слова, направилась к поджидавшему их ботику.
45
Они отчалили ровно в семь. Вечер выдался как по заказу: нежно голубело небо, чайки резвились в восходящих потоках воздуха, цапли плавно скользили над морем, улетая к сверкающему западному горизонту. Дивния правила лодкой, поглядывая на Дрейка, чей страх перед водой в последние недели вроде бы начал ослабевать. Однако она знала, что достаточно будет одной крутой волны – и он в панике уцепится за швартовочный канат или изъеденные морской солью доски сиденья. Вот и сейчас он пугливо съежился, когда Мира, опустив руку за борт, брызнула в его сторону. Но тотчас поднял голову, взглянул на Дивнию и улыбнулся.
В тот момент он выглядел по-настоящему счастливым. И она запомнила эту улыбку, осветившую его лицо, потому что именно тогда поняла: Дрейк еще может наладить свою жизнь.
Проплывая мимо «Избавления», все трое выпрямили спины и отдали честь судну Старого Канди. Мягкое вечернее солнце расслабляло и убаюкивало, сглаживая чувство неловкости, которое поначалу грозило испортить им вечер, – а все из-за непривычной одежды, создающей дискомфорт даже в знакомом окружении. Старуха поглядывала на сидевшую рядом молодую женщину, пытаясь найти в ней что-то созвучное своей давней молодости. И от нее не ускользнуло это неосознанное заигрывание, эти курьезные намеки на любовный танец, передаваемый из поколения в поколение вместе с генами и в нужный момент безошибочно исполняемый всеми живыми существами – красивыми и неказистыми, изящными и неуклюжими, робкими и бесцеремонными. Для Дивнии было ясно как день, что девчонка неравнодушна к Дрейку. Ну а тот улыбался ей рассеянно и дружелюбно, этак по-братски, не осознавая собственной привлекательности и все еще страдая от незаживших душевных ран.
Ну прямо дети малые, подумала Дивния и вдруг рассмеялась.
Ее смех заразил остальных, и вот уже все трое громко хохотали, в то время как ботик огибал песчаную косу и лавировал среди мелей, отпугивавших от этой бухты излишне любопытных чужаков, да и вообще все суда крупнее баркаса.
А через несколько минут они очутились уже в другом мире, где жизнь била ключом, где звенели туго натянутые снасти и – как белье на веревке под ветром – хлопали паруса расходившихся встречными курсами яхт. Дивния взяла лево руля, направляясь к середине залива и далее в сторону открытого моря.
Она продолжала наблюдать за Дрейком и Мирой, которые притихли и завороженно глядели вдаль, не ведая, что на них сейчас действует притяжение бесконечности – той самой серебристой линии на границе неба и моря, которая, подобно недостижимой мечте, побуждает людей воспарять духом, зачастую лишь для того, чтобы потом падать с этой высоты.
Ближе к устью залива море было уже другим, склонным к буйству и неприятным сюрпризам. Много раз на памяти Дивнии шквалистые ветры прорывались далеко вглубь эстуария, жестоко карая всех ротозеев, не вставших вовремя на якорь, или безумцев, в такую погоду рискнувших с якоря сняться. Но в этот вечер на море стоял штиль, на небе не было ни облачка, а на воде если и появлялась рябь, то лишь от руки с бледно-желтой манжетой, опущенной за борт и гладящей водную поверхность так ласково, словно это была рука сидевшего рядом мужчины.
Теперь ботик шел вдоль скалистого берега, мимо окаймленных деревьями полей, мимо буйков, отмечающих крабовые ловушки, мимо уютных песчаных бухточек, где уже открыли сезон самые смелые и закаленные купальщики. А на горизонте виднелся маяк у рифов Манаклс, которые в часы прилива исчезали под водой, коварно подстерегая добычу. Так, в 1898 году они подстерегли пассажирский пароход «Мохеган» и забрали жизни ста шести человек. Потребовалась помощь рыбаков, которые целую неделю вместо сардин вылавливали сетями трупы.
Взгляните сюда! – закричала Дивния, когда из-за мыса показался Большой порт с его кранами, буксирами и россыпью огней, приглашающих в гости корабли со всего света. Черный дым извергался из труб пароходов; тут же теснились мелкие суденышки – прогулочные яхты, рыбацкие боты и грузовые люггеры, – а в стороне доживали свой век на приколе огромные многомачтовые парусники.
Ей вспомнился призрачный «Катти Сарк»
[34], летящий по волнам под всеми парусами, с грузом чая в трюме и фигурками матросов на вантах и реях; вспомнились обожженные тропическим солнцем пакетботы с Ямайки, миссионерские шхуны со святошами у штурвалов, а также шикарные особняки воротил-перекупщиков, плативших по три пенса в час фасовщицам сардин. И еще ей вспомнились рыбаки, которые по утрам в самом буквальном смысле ждали у моря погоды, созерцая водную даль с вожделением, словно красотку в постели.
Низко над ботиком пролетела чайка, и Дивния последовала за ней, переложив руль влево напротив замка короля Генриха и ориентируясь по огонькам рыбацких коттеджей вдоль набережной.
Она заглушила мотор с таким расчетом, чтобы инерция движения погасла у самого пирса, и ловко причалила к подножию трехсотлетней каменной лестницы. Этот маневр был встречен одобрительными возгласами и смехом с веранды ближайшего отеля. Дрейк подал руку Дивнии со словами: Теперь твой выход, Вивьен Ли, и она устремилась вверх по гранитным ступеням с резвостью, изумительной для женщины ее возраста. Мира ожидала, что Дрейк вернется, чтобы столь же галантно подать руку и ей, однако этого не случилось. И она пошла следом, ощущая странную тяжесть в груди, которую сначала объяснила наспех проглоченной булочкой по пути от пекарни к реке. Но когда к глазам подступили слезы, она поняла, что дело не в банальном несварении, а в чем-то посерьезнее. По сути, это и был один из тех редких, тайных ингредиентов, о которых говорил Уилфред Джентли. На верхней ступеньке лестницы она остановилась, закрыла глаза и повернулась всем телом к заходящему солнцу. Сейчас она чувствовала себя как цветок, распускающийся навстречу неизведанному. Теперь я точно знаю, что могу добиться совершенства в своем деле, подумала она.
Мира! – позвал Дрейк, появляясь в дверях.
Она встрепенулась, и сердце подпрыгнуло в груди.
Иду! – крикнула Мира и поспешила к нему.
Я тебя уже потерял, сказал Дрейк. Думал, ты заблудилась. Входи и садись за столик, а я принесу выпивку. Что тебе взять?
