Среди слушателей послышались возгласы нескрываемого удивления.
Шадрак нахмурился. Он-то ждал от Бродгёрдла искусно составленной речи, но подобного не предусмотрел. Краем глаза он заметил, что и Кассандра смотрела на Бродгёрдла с озабоченностью на лице.
– Я, – дождавшись, пока общее волнение достигнет апогея, произнес Бродгёрдл, – из Истинной эпохи.
Ропот парламентариев тут же изменился, став недоверчивым, даже насмешливым.
– Мой отец был преступником, – перекрыл шепотки голос Бродгёрдла. Тотчас настала тишина. – Он происходил из другой части нынешней Эпохи заблуждений – из Австралии. Как верно подметил присутствующий здесь Пип Энтвисл, он был отчаянным человеком, склонным к жестким и, скажем так, необычным поступкам. Таким поступком и стало бегство из его родной Австралии, где ему грозил тюремный срок за совершенное преступление. Он переехал в здешнее полушарие, высадился на западном побережье Пустошей и встретил мою мать. Моя мать умерла родами.
Он на секундочку прикрыл ладонью глаза. Шадрак тотчас почувствовал всю фальшь изображаемой скорби, но почувствовали ли судьи?
– Итак, мой отец, отягощенный преступным прошлым и ребенком без матери, двинулся в центральную часть Пустошей. Можете вообразить, что за жизнь у меня была, – негромко, с надрывом в голосе продолжал Бродгёрдл. – С таким-то отцом мне жилось очень непросто. Все только ухудшило одно открытие, которое я сделал лет в пятнадцать. Учтя все обстоятельства, вы понимаете, что отец привез из Австралии очень немногое. Тем не менее у него был при себе небольшой бумажник, где хранились все документы, в том числе удостоверение личности. Однажды, когда отец заболел, мне представился случай заглянуть в тот бумажник. И в нем я обнаружил удивительный предмет дрека – документ, где описывался я и даже назывался по имени! Если верить ему, я жил в Австралии, был взрослым человеком и важной персоной, пользовался властью и влиянием. Я сразу понял значение того факта, что мой отец сберег этот дрек. Его переезд из Австралии был актом не просто отчаяния, но и полнейшего эгоизма! Он отнял у меня будущее, которое мне по праву принадлежало!
В тот же день я покинул отца – и с тех пор ничего о нем не слыхал. Не буду подробно рассказывать о своей жизни в последующие годы, о том, как я безуспешно пытался вернуть судьбу, отнятую у меня отцом. А затем моя жизнь вновь сделала крутой поворот – благодаря Пипу Энтвислу. – Он бросил на Пипа взгляд, казалось, полный искреннего тепла. – Да, именно так. Ты не знал этого, Пип, но дрек, что ты мне продал, – газетный лист – заставил меня полностью сменить курс. Ибо там меня упоминали как великого политика и лидера великой войны, как человека, объединившего Западный континент!
– Но… – нарушая протокол, подал голос Пип. – Ни о каком Уилки Грэйвзе там не упоминалось!
– А Уилки Грэйвз не мое настоящее имя, – с лучезарной улыбкой сообщил Бродгёрдл. – Я сразу понял, что означала попавшая мне в руки газета! Уже два дрековых документа свидетельствовали о моем великом будущем! Стало ясно – я рожден для вершин, в какой бы эпохе мне ни довелось жить. В тот же год я присоединился к секте нигилизмийцев. Я понял: среди всех подверженных заблуждениям жителей нашего мира лишь они, и только они, намерены восстановить Истинную эпоху, нами утраченную. Под их водительством я стал постигать настоящую природу нашего мира. Я понял: есть конкретные люди и конкретные пути, способные проницать даже разделения, случившиеся девяносто три года назад. И одним из таких людей был я.
Словно оставляя позади свое прошлое и все необходимые объяснения, Бродгёрдл возвысил голос:
– Я пытался привести нашу Эпоху заблуждений ближе к ее предначертанному пути, к Истинной эпохе, безвозвратно нами утраченной. Мы непременно должны, – он пристукнул по возвышению кулаком, – исправить ошибки нашей несчастной эпохи. Мы должны сделать все, что в наших силах, дабы воспроизвести события, имевшие место в Истинной эпохе. Полностью ее, конечно, не восстановить, это я вполне понимаю.
Он с упреком оглядел лица судей и парламентариев.
– Но сидеть сложа руки и лишь смотреть, как Истина ускользает все дальше? Непростительно! Так вот, все мои деяния, – подытожил он с величайшим чувством собственной правоты, – были усилием наставить нас на верный путь. Усилием восстановить мир, который мы потеряли. Спасти то немногое, что еще можно спасти!
11 часов 04 минуты
Оглядевшись по сторонам, инспектор Грей сразу понял: численный перевес не на его стороне. У него было только восемь офицеров, да и среди тех половина перепугалась насмерть. Грей вновь повернулся к располосованной физиономии наглеца и задумался, не лучше ли соврать о том, где находится Бродгёрдл? В принципе, Грей не лгал никогда, но теперь рассудил, что жизнь своим офицерам можно сохранить лишь так.
– Премьер-министра в здании нет, – твердо заявил Грей.
Стоявший перед ним человек медленно снял с пояса абордажную кошку и ненавязчиво взял в руку. Другие последовали его примеру.
– Тогда скажите нам, где он находится.
– Его местонахождение мне неизвестно. Мы собирались отвести господина премьера в зал заседаний, но он бежал из здания и исчез.
Человек со шрамами нахмурился… Крюк завертелся в воздухе, точно лассо.
– Вы лжете, – сказал он.
Офицеры схватились за пистолеты. Девятнадцать нападающих завертели крюками. Стоя с опущенными руками, Грей судорожно соображал, как избежать столкновения. Идей не было. Когда ближайший к нему нападающий занес крюк над головой, собираясь метнуть, с колоннады за спиной раздался пронзительный и воинственный вопль. Первому голосу ответил целый хор боевых кличей. Мимо изумленного Грея пронесся камень размером с кулак и крепко треснул шрамолицего в ухо.
Оглушенный, тот качнулся назад. Следом взвился рой камешков помельче и градом обрушился на владельцев крюков. Ничего не понимая, Грей обернулся к галерее Палаты.
Инспектор был человек крепкий, но и он едва не лишился чувств при виде собственной дочери, широко улыбавшейся на галерее. Весело помахав рукой отцу, она запустила очередной камень. Грей смотрел на нее, приоткрыв от ужаса рот. Нетти возглавляла отряд в двадцать пять, а то и в тридцать беспризорников. Все они с энтузиазмом закидывали камнями людей на ступенях. Камни были невелики, но многие попадали в цель, и, пока длился обстрел, никакой возможности метать крючья нападающим не предоставлялось.
Инстинкт взволнованного отца требовал броситься на колоннаду и немедленно тащить Нетти домой. Инспектор в душе Грея осознавал, что он и его люди получили ту самую помощь, на которую уже и не надеялись. Его сомнения длились несколько мгновений: он увидел, как несколько нападавших бежали с лестницы прочь, а двое скорчились на ступенях, прикрывая головы руками. Тогда Грей понял: другой возможности не представится, и инспектор возобладал над отцом.
– Всех в наручники! – закричал он своим. – До конца часа все они должны быть в участке!
