– Мы с женой познакомились в магистратуре, – сообщил я Сэнди Стерлинг. – Она писала диссертацию.
Сэнди Стерлинг затруднялась проследить за ходом моей мысли.
– Мы были сущие дети. Вам сколько лет?
– По правде или по паспорту?
Я расхохотался. Любо-дорого смотреть, все понимает – плюс чувство юмора?
– Фехтование. Рукопашный бой. Пытки, – сказал папа. – Любовь. Ненависть. Возмездие. Великаны. Звери всех пород и обличий. Правда. Страсть. Чудеса.
На часах было 12:35, и я сказал:
– Я быстренько позвоню, ладно?
– Ладно.
– Нью-йоркская справочная, – сказал я в трубку, а когда соединили, сказал так: – Назовите мне, пожалуйста, какие-нибудь книжные на Четвертой авеню. Там их штук двадцать. – Четвертая авеню – букинистический центр англоязычной цивилизации. Пока оператор искала, я повернулся к обитательнице соседнего шезлонга и пояснил: – Моему пацану сегодня десять, и я типа хочу ему одну книжку подарить, это быстро.
– Валяйте, – сказала Сэнди Стерлинг.
– Я нашла один: «Книжная лавка на Четвертой авеню», – сказала оператор и продиктовала мне номер.
– А других нет? У них там гнездо.
– Если вы са-абщите их на-азвания, я сма-агу а-атветить, – со справочным акцентом сказала она.
– И так сойдет, – ответил я и попросил гостиничного оператора соединить. – Слушайте, я звоню из Лос-Анджелеса, – сказал я, – и мне нужна «Принцесса-невеста» С. Моргенштерна.
– Не-а. Простите, – отозвался парень в трубке и дал отбой, не успел я прибавить: «Может, вы мне скажете, какие у вас там в округе книжные?»
– Наберите еще раз, – попросил я гостиничного оператора, и когда парень снова ответил, сказал ему: – Это снова я, ваш лос-анджелесский абонент; пожалуйста, не бросайте трубку.
– Я же говорю, мистер, у нас нету.
– Я понял. Я хотел спросить: я в Калифорнии, – может, вы мне скажете названия и телефоны каких-нибудь соседних букинистов? Вдруг у них есть? У меня тут не то чтобы грудами валялись нью-йоркские «Желтые страницы».
– Они мне не помогают – и я им не буду. – И он снова дал отбой.
Я сидел, сжимая телефонную трубку.
– Что за книжка такая особенная? – спросила Сэнди Стерлинг.
– Не важно, – сказал я и положил трубку на рычаг. Потом сказал: – Нет, важно, – и снял трубку, и наконец дозвонился до своего нью-йоркского издательства «Харкорт-Брейс-Джованович», и после еще пары-тройки наконцов секретарша моего редактора продиктовала мне названия и телефоны всех книжных в районе Четвертой авеню.
– Охотники, – между тем говорил папа. – Злодеи. Герои. Самые красивейшие дамы. – Он окопался у меня в башке, сутулый и плешивый, щурился, старательно читал, старался меня порадовать, не упустить больного сына, отогнать беду от дверей.
Когда я дописал и распрощался с секретаршей, на часах было 13:10.
Затем я взялся за книжные магазины.
– Слушайте, я звоню из Лос-Анджелеса, мне нужна книга Моргенштерна, «Принцесса-невеста», и…
– …извините…
– …извините…
Занято.
– …уж сколько лет не было…
Опять занято.
13:35.
Сэнди плавает. Слегка злится. Думает, наверное, что я издеваюсь. Я не издевался, но впечатление понятное.
– …простите, в начале декабря мелькала…
– …не склалось, простите…
– С вами говорит автоответчик. Этот номер не обслуживается. Пожалуйста, повесьте трубку и…
– …не-а…
Сэнди совсем расстроена. Прожигает взглядом, собирает пыль.
– …да кому сейчас нужен Моргенштерн?..
Сэнди уходит, уходит, любо-дорого, ушла.
Пока, Сэнди. Прости, Сэнди.
– …извините, мы закрываемся…
На часах 13:55. 16:55 в Нью-Йорке.
Паника в Лос-Анджелесе.
Занято.
Не отвечают.
Не отвечают.
– Кажись, на флоринском есть. Где-то на складе.
Я подскочил в шезлонге. У букиниста был очень невнятный акцент.
– Мне нужен на английском.
– Моргенштерн теперь не в чести. Я уж и не знаю, что там у меня есть, на складе-то. Приходите завтра, сами гляньте.
– Я в Калифорнии, – сказал я.
– Мешугенер
[30], – сказал он.
– Я был бы вам так благодарен, если б вы посмотрели.
– Погодите чуток? Только я за звонок платить не буду.
– Не спешите, – сказал я.
Он не спешил семнадцать минут. Я ждал и слушал. То и дело раздавались шаги, падали книги, а он кряхтел: «Ох… ох».
И наконец:
– Я так и думал: на флоринском есть.
Почти у цели.
– А на английском нету, – сказал я.
И тут он вдруг как заорет:
– Вы что, сбрендили? Я тут спину ломаю, а он мне долдонит «нету», да есть у меня, есть, вот он, и вам это, чтоб вы знали, дорого обойдется.
– Прекрасно – нет, правда, без шуток, теперь слушайте, сделайте так: возьмите такси, скажите им отвезти книжки в Парк и…
– Мистер Мешугенер в Калифорнии, это вы слушайте – тут пурга надвигается, и я никуда не пойду, и книжки никуда не пойдут, пока не заплатите, – шесть пятьдесят за каждую, как с куста, и если хотите английскую, флоринскую тоже забирайте, а я закрываюсь в шесть. Книжки из магазина ни шагу, пока я свои тринадцать долларов не увижу.
– Никуда не уходите, – сказал я, повесил трубку… и кому же звонить в эту минуту, когда рабочий день на исходе, а на горизонте маячит Рождество? Конечно, своему адвокату. – Чарли, – сказал я. – Пожалуйста, сделай мне доброе дело. Поезжай на Четвертую авеню, магазин Абромовица, заплати ему тринадцать долларов за две книжки, отвези их на такси ко мне домой и скажи консьержу, чтоб отнес ко мне в квартиру, и да, я знаю, у вас там пурга, что скажешь?
– Просьба до того нелепа, что я просто обязан согласиться.
Я перезвонил Абромовицу:
– Мой адвокат идет по следу.
– Чеков не беру, – сказал Абромовиц.
– У вас золотое сердце.
Я повесил трубку и произвел подсчеты. Плюс-минус два часа междугородних переговоров, первые три минуты по $ 1,35, плюс тринадцать за книжки, плюс где-то десятка за такси Чарли, плюс где-то шестьдесят за его время равняется?.. Примерно две с половиной сотни. И все ради того, чтобы мой Джейсон получил Моргенштерна. Я вытянулся в шезлонге и закрыл глаза. Двести пятьдесят баксов, два часа сплошных терзаний и страданий, и не забудем про Сэнди Стерлинг.
